Михаил Толкач - Третий эшелон

Он подозвал адъютанта, отдал распоряжение. А глаза неотрывно смотрели на мощные угловатые танки: сколько надежд возлагалось на них! Надеялись рабочие, железнодорожники, надеялись в штабе, планируя наступление. На картах в его сейфе эти машины уже прочно заняли свои места в общем строю войск… Что же тот танк в ложбине не уходит?.. Других задерживает. И он послал адъютанта к танку.

Самолеты врага вышли на цель. Еще мгновение, и бомбы всколыхнут воздух. Неужели здесь, в темной выемке, на его глазах погибнут надежды тысяч людей? Так ли все непоправимо?

И вдруг командарм приказал:

— Танки сгружать без помостов! Прыгать!

Первые бомбы уже заверещали, кувыркаясь в воздухе, когда Мошков побежал с приказом командарма.

Фролов кинулся к паровозу:

— Быть на местах! Затормозить состав!

Листравой выглянул из окна будки, ответил:

— Хорошо, Павел Фомич. Сделаем.

Начальник политотдела был уверен в стойкости людей, но рисковать ими не хотел. Может, всех в укрытие? А техника? А танкисты? Нет, нельзя.

Он побежал вдоль состава, проверяя плотность торможения. Удивило, почему на паровозе Листравой. Так даже лучше: опытный человек вернее.

В хвосте эшелона Фролова бросило взрывной волной под откос, над его головой с писком и шумом в песок врезался осколок. Фролов на миг подумал, что разумнее спрятаться в укрытие, но тут же поднялся: платформа, на которой поворачивался танк для прыжка, тронулась с места. Фролов успел заклинить колеса шпалой. Танк прыгнул на взлобок, уползая от пути.

Наташа не понимала происходящего. Из ямки ей было видно, как передний танк круто повернулся на платформе, корежа доски пола, ломая борты. Опасно покачиваясь на узком основании, он, казалось, напружинился, подобрался, застыл на мгновение и качнулся вперед. В бледных вспышках «свечей» она видела шевелившиеся гусеницы. Бронированная туша клюнула вниз, ткнулась в землю и, бросив фонтан песка назад, устремилась от насыпи.

Девушка подумала, что танкисты случайно в суматохе неосторожно свалили машину. Однако танки продолжали прыгать с платформ. Оглушенные падением танкисты приходили в себя, рывком трогали машины с места. Режущий свет слепил водителей, и они не сразу находили дорогу в поле, петляя вдоль путей, рискуя угодить под бомбы. Вот ближний к Наташе танк, гаркнув мотором, бросился всей тяжестью на пригорок. Рухнул, оставив глубокую вмятину на вершине холма, тяжело пополз вниз и замер, черный и присадистый, с длинной головастой пушкой.

Наташа, воодушевленная всеобщим порывом отваги, вихрем помчалась к танкам. Торопливой рукой она прибавила пламя в фонаре и стала у развилки дорог, закричала, подзывая какого-то командира:

— Сюда! Сюда! Тут дорога!

Командир засигналил водителям, помахал рукой. Наташа повторила его знак. Вдруг командир покачнулся набок, упал. Наташа нагнулась над ним. Он прохрипел:

— До… дорогу…

Девушка схватила фонарь, лихорадочно замахала им. Ближний танк быстро повернул в ее сторону и пошел. Грозный, сотрясающий землю. Пушка в свете «факелов» мрачно смотрела Наташе прямо в глаза. Но она пересилила страх, сигналила, не зная толком, понимают ли ее. У ног корчился умирающий лейтенант. Собрав последние силы, он, цепляясь за Наташу, поднялся во весь рост, в беспамятстве махал рукой, вероятно указывая путь танкам.

Передняя машина прогромыхала мимо, обдав регулировщицу терпким отработанным газом. За ним прошел второй танк, так близко, что она испугалась, но не отскочила: рядом лежал человек, и она не могла оставить его. Пусть ее лучше сомнет, чем отойти.

С брони танка соскочил боец в ребристом шлеме, взял командира под мышки. Подоспел второй танкист, и они бережно унесли лейтенанта с собой.

Все это произошло в считанные минуты, которые показались Наташе длинными часами.

Когда фашистские самолеты стали делать второй заход, на платформах не осталось ни одного танка. Лишь под откосом горбилась танкетка, которая во время прыжка перевернулась и свалилась башней вниз.

Краснов весь корчился от страха, но бежать не мог: начальство было тут, да и командарм сам следил за операцией. Зато с большой прытью бросился Демьян Митрофанович к паровозу, когда последний танк покинул платформу.

•— На перегон! Живее!

Под свирепый вой вражеских самолетов Листравой толкал вагоны в непроницаемую тьму. Его сменщик-машинист был ранен в первый же заход бомбовозов.

Неподалеку рванула бомба, тонко пискнули осколки. Листравой невольно втянул голову в плечи. Краснов вцепился в поручни, съежился. «Вот так всегда, — лихорадочно думал он. — Солдаты уже в безопасности. А мы?.. Что так ползет Листравой?»