Дмитрий Холендро - Городской дождь (рассказы)

— А в командировке вы без пиджака не ходите? — добивался Нефёдов, как будто это сейчас было важное.

— Я по командировкам не езжу.

— Зато пускаете в гостиницу людей без документов.

Директор снова вытер платком обширную лысину, потом вдруг смягчился и сказал:

— Бывает… Вот вы сейчас тоже без документов. Приедете куда-нибудь на ночь, станете умолять…

И тогда Нефёдов попросил вызвать милицию. Девушка с испуганными глазами поставила телефон на барьер, за которым сидела. Директор безнадёжно сказал:

— Звоните…

Нефёдов набрал номер, подсказанный кем-то, потому что их уже окружили любопытные, и услышал высокий голос, ну прямо-таки дискант:

— Сержант Докторенко слушает!

Докторенко оказался низеньким и круглым, как шар, на коротких кривых ногах. Явившись в полной форме с планшетом на боку, он попросил Нефёдова подняться вместе с ним в номер и сначала написал протокол осмотра, указав, что номер имеет одностворчатую дверь с врезным замком, две кровати, обе помятые…

— Значит, в обеих спали! — вскрикнул Нефёдов.

— Не мешайте, товарищ, — попросил сержант. — Один человек тоже может на двух кроватях спать по очереди…

…шкаф, который пуст, круглый столик со скатертью, пепельницей и графином и ещё что-то. Дежурная, один из любопытных в роли понятых и сам Нефёдов подписали, что всё правильно. Потом Докторенко попросил всех выйти и стал заполнять другой протокол, в котором сначала записал адрес Нефёдова и что он живёт с женой Верой Семёновной, сыном Женькой и бабушкой.

— Бабушка ваша или внука? — спросил сержант Докторенко.

— Моя.

Он почему-то не поверил.

— Ваша бабушка или мама?

— Бабушка! — крикнул Нефёдов, уже выходя из себя. — Моя бабушка! Мама моей мамы!

— Значит, ещё живёт? — обрадовался сержант Докторенко, будто узнал о доброй знакомой. — Ясно.

— Скажите, а какое это имеет значение? — процедил сквозь зубы Нефёдов.

— Разное, — невозмутимо ответил сержант.

— Для чего вам моя бабушка?

— Указание сверху, — сказал сержант, перекладывая страницу протокола и показывая большим пальцем на потолок. — С тысяча девятьсот… не скажу точно, какого года приказано записывать всех родственников. Разные бывают дела.

— Пока вы записываете, — застонал Нефёдов, — вор сбежит за тридевять земель. Может, он сейчас на базаре? Может, в столовой сидит?

Сержант Докторенко без звука улыбнулся, подождал, пока перекипит пострадавший.

— Вы нервный человек, я заметил, — похвалился он своей наблюдательностью. — Преступник не дурак, чтобы с вашим пиджаком в столовой сидеть или сразу мотать на базар. Ну, зачем ему базар, когда в вашем пиджаке, как вы говорите, были наличные деньги? Преступник, если хотите знать, самый умный человек. — Тут сержант Докторенко спохватился, что сказал вроде не то, и добавил: — В своём деле, конечно. Успокойтесь.

И Нефёдов понял, что в этом деле самый глупый он, глупее преступника, и уж, само собой, глупее сержанта Докторенко. А тот со слов Нефёдова уже излагал обстоятельства происшествия и спрашивал:

— Украли один пиджак?

— Нет. Ещё портфель с полотенцем и всяким барахлом, но это неважно.

— Кому неважно?

— Мне неважно, — снова вспылил Нефёдов. — Старый портфель с барахлом. Чёрт с ним! Мне пиджак нужен!

Сержант Докторенко хмыкнул:

— Во-первых, нам всё важно. Портфель — примета. Во-вторых, почему сами-то отказываетесь от того, что у вас украли? Подозрительно.

Нефёдов замолчал и приготовился отвечать только на вопросы.

— Опишите ваш портфель и всё, что было внутри.

Описали. Сержант взял третий лист.

— Давайте приметы.

— Вора?

— Соседа. Вором его ещё назвать нельзя. Не доказано.

— Курносый, — устало вздохнул Нефёдов.

— В Ливнах половина людей курносых, — проворчал сержант Докторенко. — Посмотрите на меня. Ещё что-нибудь. Как одет?

— Да он голый лежал! Под простынёй. Я его и не видел толком. Ноги черноволосые.

— Ясно, — сказал сержант, но записывать про ноги не стал, а только вздохнул. — Надо бы пиджак надевать, товарищ Нефёдов, когда на улицу шагаешь. Себе и другим спокойнее.

Нефёдов не стал с ним спорить, как с директором гостиницы, а только развёл руками.

— Я уехать хочу.

— Найдём пиджак — уедете.

— А если не найдёте?

Теперь сержант Докторенко встал и развёл руками.

— Посидите часа два-три. Я займусь.

Нефёдов хотел пожаловаться, что не завтракал, что у него всего две копейки, но постеснялся. В слове «займусь» ему послышалась надежда, и он проникся к сержанту благодарностью. Он даже забыл про свой поезд.