Александр Аборский: Год веселых речек

Самый драгоценный, самый старинный из них — ковер своей матери — он свернул трубкой и перевязал бечевой, а два других сложил в сундук и запер.

Утром отправились с Чарыяром на джар.

Лишь изредка, в периоды паводков, по оврагу проносились кратковременные потоки. Ныне откосы и дно покрывали полынь, верблюжья колючка, кое-где выступала соль. От Каракумского недавно сюда пробили так называемый машинный канал. Вода, поднятая насосами на высоту тридцати метров, далее распределялась обычным способом, шла в колхозы. Требовалось срочно подготовиться к ее приему.

Отрезок джара, где намечено гидросооружение, и впредь, став частью оросительной системы, в случае паводка должен принимать стихийные сбросы. В этом сезоне под новое сооружение уже сеяли хлопок. Через месяц надо его поливать. С другой стороны, обилие снега в горах Афганистана обещает грозный паводок.

Все вяжется в единый узел, медлить нельзя. Обстановка предгрозовая, но пока что сооружение лишь набумаге, и зрелище здесь унылое. Серы, тоскливы окрестные поля. Только вдалеке работают люди на севе. Тракторы кажутся движущимися точками, люди с лошадьми и ослами, запряженными в арбы, едва видны.

Дышится по-весеннему легко, Таган чувствует себя превосходно, а Чарыяр, как всегда, озабочен и хмур. Поднялись по валу, и он кивнул на котловину рядом с джаром:

— Вот и Мертвая падь. Такая посудина пропадает. Если наполнить, представляешь — запас воды!

К удивлению Чарыяра, инженер лишь мельком бросил взгляд на котловину; зато с явным пристрастием осматривал сухой овраг.

— Пойдет ли вода самотеком к Серебряному холму и дальше, за поселок? — размышлял Таган вслух. Чарыяр опустился на колени, затем припал к земле, глянул вдаль. И наконец сказал убежденно:

— Как по маслу! Возьми в соображение и такой факт: отсюда к селу лошади легко идут, а сюда — с натугой.

— К кормушке лошадь всегда легче идет, — насмешливо заметил Таган. — Так мы вряд ли решим задачу. Надо вызывать топографа.

— Не худо бы, если сумеешь сам вызвать, — согласился Чарыяр, стряхивая с себя пыль; потом оглядел голые увалы и спросил: — А плотину где поставите?

— Не плотину, распределительное сооружение, подпор. Вот здесь. — Таган рассек ладонью воздух, словно перегораживая овраг. — Эти тяжелые глины как раз для подпора. — Он вынул из планшета чертеж и показал на синий кружок, от него влево и вправо расходились две — тоже синие — полоски.

— Это и есть Мертвая падь? — спросил Чарыяр, ткнув пальцем в кружок.

— Нет, здесь подпор. С падью, пожалуйста, не спешите.

— Э, так не годится, хлопочи за падь! Почему не заполнить ее? Я насосы поставил бы и качал да качал бы на посевы… Вот жизнь-то была бы, Таган-джан!.. — Чарыяр, воодушевясь, сорвал ссебя шапку и бросил к ногам инженера. — Ты, я вижу, не зря приехал к нам… А тут ведь каналы? — Он ткнул пальцем в полоски, расходившиеся от синего кружка.

— Да. Один к вам, другой к соседу.

— К нему-то, к Мергенову, зачем же? — опешил Чарыяр. — И подпор, и Мертвая падь на нашей земле. Как же так?

Прав был дедушка: «Уж больно ему хочется обскакать Мергенова…» Таган молча сложил чертеж, спрятал в планшет и стал смотреть на разбросанные вдали посевы. Клиньями, полуостровами с причудливыми очертаниями врезались они в пустыню. Бесплодные пустоши стелились просторней, чем возделанные поля, а извилистые арыки напоминали железнодорожную сеть на карте, где-нибудь вокруг Москвы или в Донбассе.

— Сущее горе наше, — сказал он. — Сколько места занято, сколько добра уходит в песок! Поливаем — все равно что в решете воду носим.

— Не мы их выдумали, арыки, — поднимая шапку с земли, пробормотал Чарыяр. — Баи да племенные старшины, как шакалы, рвали на куски степь. И солончаки — от них же… Эге, за мной, должно быть, машину гонят, гляди. — Он указал на дорогу, по которой катился темно-зеленый УАЗ, сопровождаемый облаком пыли. — И всегда так: стоит отлучиться на минутку — жди неполадок.

Но машина шла не за ним. Обогнув белый от соли пустырь, УАЗ бойко подкатил и остановился. Рядом с шофером сидел худощавый человек с большими, будто нарисованными, черными глазами — секретарь райкома Мухаммед Назаров. Тщательно отглаженный костюм, фисташковая рубаха и вышитый галстук, каких нынче уже не носят, на голове шапка дорогого, золотистого каракуля. Таган еще не сталкивался с Назаровым, но слышал о нем. По специальности агроном-селекционер, учился в Москве, начинал парторгом МТС. Он казался слишком уж недоверчивым, скучноватым, по-крестьянски долго выспрашивал в второстепенном. Но вот улыбнулся я заговорил простодушно.