Олег Меркулов - Комбат Ардатов

— Этот фланг на тебе. Отвечаешь за него. Ясно?

Их лица были рядом, и Ардатов видел, как побледнел Щеголев. Но Щеголев ответил хорошо:

— Ясно.

— Бегом, — приказал Ардатов. — Патроны — беречь! Только наверняка!

Ардатов слегка подтолкнул Щеголева в спину, и Щеголев побежал по траншее. Он и не глянул на Надю, пробегая мимо нее, и Ардатов видел, что Надя как-то удивленно посмотрела ему вслед.

Ардатов подхватил у Кожинова магазины с лентами, прикидывая, насколько хватит Кожинову патронов и бросив ему: «За мной!» — побежал сам. Кожинов тяжело трусил за ним, неся, как косу, на плече пулемет, не поспевая, и Ардатов, оборачиваясь, два раза крикнул ему:

— Быстрей! Быстрей!

Когда они пробегали мимо Васильева, Васильев хотел остановить его, сказав: «Товарищ капитан! Можно мне?..» Но Ардатов отмахнулся: «Некогда. Потом!»

Недалеко от поворота была позиция разведчиков, тех двух, которые остались от четверки Белоконя, и Ардатов приказал им:

— За мной! Живо!

Они было замешкались со своими вещмешками и шинелями, которые у них лежали в нишах окопов, но Ардатов как хлестнул их: «Бегом!»

Не переводя дыхания, они добежали до противоположного теперь для Щеголева и Белоконя участка траншеи.

«Хорошо!» — подумал Ардатов о комбате, который до него тут готовился к обороне — в этом куске траншеи были основные и запасные позиции для станкового пулемета. Он их сразу увидел и сразу определил по форме окопа, часть которого выдавалась вперед, чтобы второму номеру было легко направлять ленту в приемник «Максима», по большой площадке для него, по следам от колес.

— В упор! Только в упор! — внушил он Кожинову, выкинув «МГ» [7] МГ — тип немецкого пулемета. на площадку и втискивая его ножки покрепче в грунт. — Только когда они выйдут на эту линию! Видишь, Кожинов? Видишь? В упор и наверняка. Патронов мало! Очень мало, а впереди день!

— Чего ж тут не видеть-то! — неожиданно очень спокойно, даже с ноткой неодобрения, что ему все это втолковывают, как будто он несмышленыш какой, ответил Кожинов. Он снял пилотку, положил ее в сторону, погладил сразу обеими ладонями свою большую голову с оттопыренными ушами и потоптался по дну окопа, выравнивая под ногами землю, чтобы стоять на ней плотнее. — Чего же тут не видеть?..

— Когда остановишь их, когда положишь — а они лягут, они обязательно лягут, — и когда они начнут бить из минометов, быстро ко мне.

— Коль лягут, зачем же, — возразил было Кожинов. — Коль лягут, так…

— Они тебя накроют! — оборвал его Ардатов. — Мгновенно ко мне! Понял? Чтоб сам цел и чтоб пулемет цел! Понял? Выполнять.

— Ну! — скомандовал сам себе Ардатов и, прикинув, что у него есть еще минута, побежал по траншее, приказывая на ходу всем, мимо кого он пробегал:

— Стрелять с четырехсот! Зря патроны не жечь! Беречь патроны! Взять боеприпасы у тех, кто вышел из строя! Быстро! Быстро!..

Он видел убитых, уже оттащенных в ходы сообщения, он насчитал их семь, чуть больше попалось ему раненых, и он, прикинув, что потерял уже процентов двадцать, весь внутренне сжался, подсчитывая, что, если дело пойдет и дальше так, ему не хватит людей продержаться до вечера. У него мелькнула мысль, что надо будет похоронить убитых, чтобы убитые не деморализовали живых, и что, если они отобьют эту атаку и немцы отойдут, чтобы их артиллерия и авиация снова обработали его высоту, то, первое, надо будет сразу же бросить всех оставшихся ползком вперед к убитым немцам, чтобы за счет их снова пополнить боеприпасы, взять все, сколько сумеют, немецкое оружие, то есть, как сказал Щеголев, снова стать на довольствие к фрицам, и, второе, переждать артобстрел и новую бомбежку на этой линии, так как там, в открытой степи, будет безопасней, чем в траншее, к которой фрицы уже пристрелялись.

Когда он вернулся на свое место, таща с собой винтовку и патроны к ней, которые он забрал у убитых, Надя уже пришла в себя. Он стал рядом с ней, всего в метре от нее, но она, как будто не замечала его. Она была бледной, сосредоточенной, задумчивой, как будто что-то решала про себя.

— Главное — не торопись! — быстро сказал он ей, присматриваясь, сколько же против них немцев. Получалось меньше батальона, значительно меньше, по две-то полных роты было. — Бей спокойно. Старайся в тех, кто машет руками, подгоняет других. Это офицеры. Без них фриц быстро ложится. А нам главное — положить их. («Там будет видно, что дальше, — подумал он, но не сказал это Наде. — Там будет черт еще знает что!»). — Видишь — подравниваются.