Сергей Мартьянов: Максимовна

— Прямо уж… — отмахнулась девушка.

— Мы, конечно! — наседал Кочубей. — И никаких этаких благородствиев не было.

— Правильно, секретарь! — поддержал его кто-то из трактористов. — Дай ей жару!

— Да я что? Я ничего… — смущенно начала оправдываться Маруся и даже перестала дуть на руки.

— То-то! — одобрительно заключил Кочу бей, еще раз похлопал ее по спине п пошел прочь.

Все с любопытством посмотрели на Максимовну.

— Ты что же, милая, озябла? — сочувственно спросила она, вступая в круг трактористов.

— Горожанка… — объяснил за Марусю один из них. — Ничего, работать начнем — жарко будет! —

Он внимательно посмотрел на Максимовну. — А вы кем у нас, мамаша?

Что ответить ему?

— Так… поварихой…

— Ура-а! — закричали ребята. — Вот теперь заживем!..

«Поварихой… — горько усмехнулась Максимовна. — Знали бы, что я за Гришкой приехала, небось не закричали бы». Она отошла от компании и направилась к окраине лагеря. Хотелось побыть одной, наедине со своими мыслями. Но мысли одни и те же: люди начинают поднимать целину, Гриша где-то далеко-далеко, а она здесь одна, и никому нет дела до ее материнских переживаний. «Ура-а! — усмехается Максимовна. — Придумают тоже…»

А кругом, насколько хватает глаз, степь, бурая, взъерошенная тугим нескончаемым ветром. Ветер доносит тревожные весенние запахи, обжигает лицо, выбивает из-под платка седые мягкие волосы.

— Пелагея Максимовна! — услышала она позади себя взволнованный голос Кочубея. — А я вас ищу.

Максимовна обернулась:

— Зачем?

— Завтра утром на центральную усадьбу выезжаем!

— А реки? — недоверчиво спросила Максимовна.

— Директор решил пробиться! Посевная наступает.

— Ишь ты… Рад, поди?

— Еще бы! — улыбнулся Кочубей.

Утром отправились в путь. Ревели моторы тракторов, лязгали гусеницы, дрожала земля. По взлохмаченной бурой степи стремительно проносились упругие шары перекати-поля. В косматом небе летели косяки гусей и уток. Ветер прижимал их к земле, сносил в сторону, и они летели тяжело, натужно, словно против течения.

— Летят, сердечные! — крикнул Абрамов, заглядывая в смотровое окно.

— А? — переспросила Максимовна, нагибаясь к директору.

— Летят, говорю, утки и гуси! — крикнул тот в самое ухо Максимовны. — До дому, до хаты…

— Так, так, — кивнула старушка и опять замолчала.

Она сидела между Абрамовым и Кочубеем, который сосредоточенно вел трактор. В кабине было тесно, тряско, и у Максимовны разболелась голова. Разговаривать не хотелось. Неотвязно думалось о предстоящей встрече с Гришей. Как он? Что с ним? Согласится ли уехать в Иваново?

Время от времени раскисшая степная дорога ныряла в разлившиеся речки, и тогда гусеницы тракторов исчезали в воде, выплескивая ее на низкие берега. Вода достигла верха прицепов, новоселы, сидящие на ящиках и чемоданах, поджимали ноги и кричали:

— Давай, давай!..

— Вперед, на Берлин!..

В одном месте, поодаль от дороги, словно столбик, стоял на задних лапках сурок и внимательно смотрел на проезжающую мимо колонну.

— Смотришь? Ну, смотри, смотри… Скоро негде жить будет! — добродушно крикнул Абрамов.

— А? — переспросила Максимовна.

— Конец, говорю, суркам подходит! Всю степь поднимаем! Где жить будут?

— Верно, верно, — согласилась Максимовна, думая о своем.

К вечеру приехали на центральную усадьбу. Первое, что увидела Максимовна, был красный флаг, подвешенный к радиомачте. Флаг упруго трепетал на ветру, по небу летели облака, солнце опускалось за дымчатые вершины далеких сопок.

Под флагом в беспорядке возвышались каркасы деревянных домов, белели палатки, чернели полевые вагончики, над которыми вились хвостики дыма.

— Стоп! Отдать якорь! — весело крикнул Абрамов и выскочил из кабины.

Максимовна сошла на землю, распрямила одеревеневшую спину, огляделась, не встречает ли Гриша. Но его не было видно. В ушах стоял звон и скрежет, земля все еще колебалась.

— Вот и наша усадьба, Пелагея Максимовна, — сказал Абрамов.

— Вижу, вижу, — ответила она и не услышала своего голоса.

— Давайте ищите своего сына, а я по делам пойду.

Абрамов зашагал к вагончикам.

— А мы приезжаем до дому, до хаты! — горланили парни, соскочив с прицепов. Они разминали ноги, с любопытством оглядывались вокруг.

Кто-то крикнул:

— Ого! Да тут и речка, ребята! — парень шутливо встал на колени перед Марусей в синем берете и протянул к ней руки: — Маруся, выходи за меня замуж, остаюсь здесь жить!