Вилис Лацис - Земля и море

С того дня как появились эти сомнения, Алексис привязал лодку к мосткам и перестал ходить на озеро.

Там, на море, люди делали настоящее дело. И зиму и лето они в открытом море — если не удастся один способ лова, применяют другой, и никто не имеет права насмехаться над ними. Трудная и прекрасная жизнь для тех, кто ее любит.

В конце концов ему стало ясно то, о чем Аустра догадалась значительно раньше; он был человеком другой среды, иного образа жизни, и влечение к этой среде заговорило в нем с такой неотвратимой силой, что нечего было и думать заглушить ее. Здесь ему казалось слишком уединенно и тихо. Не хватало моря с его угрюмой мощью, соленого воздуха, ревущего прибоя. Зандаву, как буревестнику буря, необходимо было бушующее море.

Почувствовав всю силу своей тоски, Зандав испугался: он не смел желать перемен, он обязан прожить жизнь здесь, вдали от моря, на земле жены, здесь вырастут его дети, которым неведома будет отцовская тоска.

Но почему же он должен жертвовать своими привычками, своей жизнью, чтобы исправить допущенную кем-то ошибку? Разве его вина в том, что у Эзериетиса нет сына, который мог бы стать преемником отца и вести хозяйство в усадьбе? И почему он на всю жизнь должен связать себя с миром, который ему чужд? Почему Аустра не может последовать за ним в его родной мир? Ведь он муж, глава семьи.

Взволнованный, он однажды вечером решил поговорить с Аустрой. Этот разговор походил на исповедь, на мечту о новой жизни. Он описал ей свою тоску, ощущение покинутости и под конец нерешительно вымолвил:

— А что, если бы…

И сразу же, только при одной мысли о такой возможности, его охватило горячее, радостное настроение.

— Уедем отсюда, дорогая, уедем сейчас же. Нам никто не может запретить. Тебе там будет не хуже, чем здесь, я постараюсь, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Нам только первый год придется пожить в старом доме, потом я выстрою новый и оборудую его по твоему вкусу. Подумай только, как будет хорошо!

И настолько бурной была сила его желания и так по-детски он верил в его осуществление, что Аустре лишь с большим трудом удалось скрыть свое огорчение и испуг. Уехать с ним на взморье? Да понимает ли он, что это значит? Оставить Эзериеши, потерять навсегда этот дом, это благополучие, привычную, спокойную жизнь и получить взамен страшную, голую песчаную пустыню — это безумие! Нет, этого никогда не будет, это таило бы в себе несчастье и гибель, с этим следовало бороться всеми силами.

Она не мешала Алексису говорить, мечтать, восхищаться неосуществимым, потому что, как известно, высказанные вслух мечты наполовину теряют свою прелесть. Вначале она даже слегка поддакивала ему, чтобы у него не возникло подозрения о ее несогласии. А когда его восторги немного утихли и радостная игра воображения угасла, Аустра осторожно пошла в наступление. Она не спешила сразу опровергнуть его замыслы, не отрицала категорически возможности к их осуществлению. Она решила добиться своего ласкою.

— Милый, милый мальчик… — улыбаясь, говорила она, перебирая его волосы, точно в них, как у библейского Самсона, таилась вся его сила. — Ведь нельзя же так, сразу. Подумаем, взвесим все хорошенько и, если увидим, что так лучше, сделаем. Мы ведь еще так молоды. Жизнь не кончится, если еще один год проживем здесь. Ты знаешь, кого мы ожидаем через несколько месяцев. Дождемся, и тогда будем думать о дальнейшем.

Она по-хорошему, тихо, ласково успокаивала Алексиса, как мать, убаюкивающая встревоженного ребенка. Ее слова напоминали колыбельную песню, и Зандав — этот беспокойный ребенок — постепенно затих, ведь ему оставили надежду.

Впоследствии они еще не раз возвращались к этому разговору, и возражения Аустры крепли ровно настолько, насколько Зандав был подготовлен к их восприятию. В конце концов у него даже закралось сомнение: стоит ли продолжать затеянное им дело? Алексису стало ясно, что Аустра никогда добровольно не уедет из Эзериешей. Чтобы осуществить свой замысел, ему придется идти наперекор ее воле, навязать ей свою. На подобный шаг его могла толкнуть лишь крайняя необходимость. И это было бы очень жестоко, а Алексис любил жену и не мог быть жестоким по отношению к ней.

И он покорился, продолжая жить чужой, опостылевшей ему жизнью.

На расстоянии Алексису поселок Песчаный казался запретным раем, но его жителям подобные мысли и в голову не приходили. Там жили обыкновенные люди с их будничными делами.