Александра Гальбина - Каменный пояс, 1989

— Ноги вытрите! — сказал им вциковский швейцар из-за прилавка, охраняющий одежду.

— Ноги? — переспросил Кузьма, — а мы вот лучше так…

И, отойдя миролюбиво в уголок, он стал было разувать свои большие лапти. Но швейцар опять крикнул:

— Граждане! Зачем же разуваться?..

В богатом, с мягкой мебелью, просторном кабинете, с красным письменным столом, сидел огромный бритый человек. Когда мордва вошли, он улыбнулся, встал и по-мордовски ласково позвал их:

— Проходите, дорогие родичи, садитесь!

Мужики не верили ушам. В самом высшем учреждении Советской власти говорят на ихнем языке?.. И, чтоб скорее убедиться в подлинности мордвина, они спросили его сами по-мордовски:

— А ты откуда, брат, попал сюда? [5] В мордовском языке нет слова «вы» в смысле обращения к другому человеку.

Тот рассказал.

Кузьма расплылся тощими землистыми щеками и ударил по колену грязной пятерней:

— Ну, дожили, браток! Вот это власть, — свой человек сидит!

— А выше этого правления больше нет? — спросил второй мордвин, оглядывая кабинет, уставленный шкафами, с картами, портретами и проч.

— Выше ЦИКа нет в Союзе учрежденья, — засмеялся родич.

Обрадованные мордва почувствовали нестерпимый зуд, желание излиться по душам:

— Так, значит, ты из коммунистов тоже? — говорил Кузьма, с опаской трогая вещички на столе. — А мы там ведь, ты не поверишь, дома ходу коммунистам не даем!.. Как коммунист — «долой», «не надо»!.. Свой же брат, мордвин, а подлецом считаем…

— Христопродавец, шкуродер — другого нет названья, — поддержал второй мордвин, остановившись взглядом на бронзовых часах с фигурками крылатых ангелочков.

— Ну, ладно, ближе к делу, — закурил мордвин из ВЦИКа и угостил товарищей, — в чем у вас нужда?

— Погибаем, братец! — вздохнул Кузьма, состроив нищенский вид и наклоняя голову набок. — Приехали искать работу, но не вышло ничего. Уехать бы, да денег ни копья… И тридцать человек, вот не поверишь, подыхаем с голоду… Последняя надежда — ты…

— Насчет бесплатного проезда? — догадался вциковский мордвин и поглядел в окно, на Красную площадь с памятником Минину и Пожарскому…

— Способье али как, но чтоб не погибнуть середь улицы.

Мордвин откинулся на спинку кресла, кашлянул в кулак, задумчиво ответил:

— Ничего нельзя поделать, братцы. Никаких бесплатных: ни проездов, ни пособий мы сейчас не выдаем.

Мордву как обожгло:

— А как же мы теперь?

— Куда деваться? — в один голос начали они, но вциковский мордвин уклончиво, но твердо объявил:

— Ничего поделать не могу… Сейчас не выдаем. И зря пришли.

Наступило тяжкое молчание. Кузьма уставился на вциковского мордвина и мял свою баранью шапку, а второй по-птичьи, нервно шнырял взглядом по портретам Ленина, Калинина и других вождей, потом уперся в пол, заметив, видимо, огромный, во всю комнату ковер с цветами, и взглянул под самый стул.

— Как же все-таки? — вздохнул Кузьма.

— Никак нельзя.

— Значит, аканчательно?

— Я врать не стал бы… — глухо произнес мордвин из ВЦИКа. И опять молчание. Кузьма потрогал лысину, потом мизинцем забрался зачем-то в ухо, затянутое паутиной, поглядел на палец и вздохнул:

— Вот эт-та та-ак…

— Теперя, значть, милостыньку собирать опять? — сказал второй мордвин.

— Не подадут! — махнул рукой Кузьма сердито. — Кажный, например, сопляк, а норовит в Москву, на легкий хлеб. Дык разве он подаст?

И отвернулся. В глазах была усталость и тоска, как у чахоточного:

— С мужика дерут, а нам вот, кукиш с маслом! — Гули да разгули здесь, а на чижолую работу ты…

— Утром улицы полны, гуляют, — поддержал второй, — в обед опять гуляют с палочками, вечером — в садочках с девками…

— Ну, я чем виноват? — ворочался на мягком кресле вциковский мордвин, — я с удовольствием помог бы, братцы, но не в силах…

Он ждал, когда мордва досыта наругаются, как это бывало много раз, и сами выйдут, но они, оглядываясь по сторонам, вздыхали, кашляли, протяжно говорили: «Да-а»…

— Ну ладно, граждане! — забеспокоился вциковский мордвин. — Я вам объяснил, и больше от меня ничего не зависит. Мне вот нужно писать срочный доклад, а вы…

Он тяжело вздохнул, добавил:

— Давайте двигайтесь, а я займусь…

Кузьма устало поглядел на Ленинский портрет, потом насупился и прохрипел:

— Итить нам некуды… Покеда не отправити — отсюда не уйдем…

И снова отвернулся…

— Не погибать же, в самом деле? — как спросонья, вскрикнул и второй.