Иван Дроздов - Радуга просится в дом

Разыгравшаяся фантазия рисовала ей того, кто подтрунивал над Павлом Николаевичем, передавая ему телефонную трубку. Тот представлялся ей не иначе как в образе старца с редкими гнилыми зубами. Каждого человека он встречает противной ухмылкой. Некоторым грозит пальцем.

Подошла к двери, не могла поднять руку к звонку. Было мгновение, когда хотела повернуться, уйти, но затем преодолела робость, решительно надавила кнопку. Открыл Павел Николаевич — распахнул дверь, сказал: «Заходи». Катя мельком взглянула на него, заметила сильную перемену в лице. Он стал худ, бледен — сделался некрасивым. Павел Николаевич вернулся из Москвы несколькими днями позже девушек; Катя с тех пор его еще не видела. «Неужели неприятности с переводом?» — думала тревожно, вытирая подошвы туфель о коврик.

Тот сидел в кресле у приемника, затягивался папиросой. К удивлению Кати, он не был стариком, наоборот, был так же молод, как Павел Николаевич. Ноги согнутые в коленях, казались приставленными, коленки смешно торчали на уровне плеч. Незнакомец, продолжая смачно курить, напряженно смотрел в одну точку. Катя растерянно взглянула на Павла Николаевича, дескать, не помешала? Но Павел Николаевич дружелюбно кивнул ей и предложил стул.

— У вас есть ко мне еще что-нибудь? — недобрым голосом обратился Павел Николаевич к незнакомцу.

— Что прикажете передать Галине Петровне?

— Передайте, что я давно знал о ваших отношениях, вы мне Америку не открыли.

Тут Белов с какой-то болезненной веселостью взглянул на Катю.

Незнакомец поднялся, затушил папиросу. Ни слова не сказав, вышел. Павел Николаевич, проводив его взглядом, невесело улыбнулся:

— Вот так, Катюша. Хорошо, что ты пришла. Мне было скучно с этим субъектом.

— Кто это?

— Муж моей жены. Давай-ка заварим кофе! Да покрепче!..

Поздно вечером Катя шла домой от Белова. Павел Николаевич сказал: «Побудь со мной», и она осталась, провела с ним несколько часов. Варила кофе, смотрела, как Павел Николаевич, словно карты, раскладывает по столу блокноты и листочки, в которых он ведет записи шахтерских разговоров, меткие слова, набрасывает, как он сам сказал, фрагменты с натуры. Потом пили кофе, слушали музыку. Странный он человек, Павел Николаевич. И, конечно, замечательный. К нему пришел соперник, а он слушает его и не выставляет за дверь. Да случись такое с кем другим — не миновать бы драки. И она хороша, Галина Петровна! Бросить такого мужа, польститься на этого… Кате вспомнились «приставленные» ноги белобрысого. Она брезгливо поежилась и прибавила шаг.

Катя шла посреди тротуара и весело смотрела то на одного прохожего, то на другого. И почти не замечала лиц: скользила по ним, как по теням. Развеялась хандра, посетившая ее несколько часов назад.

Перебирала в памяти все, что видела в квартире Павла Николаевича: как она варила кофе, как ходила, что говорила. Когда подвязывала фартук, Павел Николаевич засмотрелся на нее: да, да, она не ошибалась, конечно, он задержал на ней взгляд, и она перехватила этот взгляд, заметила в нем теплоту, ласку. Может быть, он считает ее молодой, неопытной, но несомненно видит в ней такое, чего нет в других. А может быть, глядя на нее, он вспомнил свою жену, Галину Петровну? Катя очень хотела бы ее увидеть, хоть на мгновение, хоть одним глазком. Хороша ли она, красива ли?.. Наверное, Павел Николаевич на нее в большой обиде. Люди вообще не прощают неверность, но мужчины особенно. Тут ко всему прочему, как кажется Кате, примешивается оскорбленное мужское самолюбие, повергнутая мужская честь.

Как ни старалась Катя представить Белова обиженным, оскорбленным, ей это не удавалось. Павел Николаевич никак не походил на обиженного. Больше того, в глубине души Катя находила случившуюся перемену счастливой для Белова. Правда, Катя не знала Галину Петровну, не слышала о ней рассказов, не видела фотографии, но ни на минуту не сомневалась в своей правоте относительно будущего счастья Павла Николаевича. Кто же, как не он, заслуживает любви горячей и преданной. Не говоря уже о его чисто человеческих достоинствах. Белов выделялся и среди писателей, которых знает Катя. А она многим печатала рукописи. Один приходит барин барином. Лицо пухлое, губы красные, а на толстом волосатом пальце — золотое кольцо. Полезет такой в шахту! Он и дня не проживет без ванны. Или другой приходил. Тонкий, остроглазый, остроносый. Услышал где-то в соседнем доме западную музыку и засучил ногами. Тоже, инженер человеческих душ!