Иван Дроздов - Радуга просится в дом

— Сергей, а ведь ты стоишь на ногах!

— Стою, Катенька, стою. Вчера вечером встал, а теперь буду учиться ходить. Дай-ка мне руку!

Он взял Катю за руку, попытался сделать шаг, но потерял равновесие и повалился на койку. И тотчас же померкло его лицо. Волна радости откатила, рот скривился в невеселую улыбку.

— Постоял минуту — и хорошо! — пыталась ободрить его Катя. — Не сразу же вставать на лыжи.

— Ты права, Катя. Не надо торопиться.

И немного погодя, не глядя на Катю, спросил:

— Будешь ходить ко мне в больницу?

— Тебя кладут в больницу?

— Да, на операцию. Но разве ты не знаешь?

Сергей посмотрел на Катю, и во взгляде его она прочла столько удивления, мольбы и надежды. И еще прочла: «Как, неужели я для тебя такой чужой, такой безразличный, что ты даже не знаешь о таком важном событии в моей жизни?.. Конечно, я не вправе требовать от тебя внимания, ты вообще мне ничего не должна. Ты мне ни мать, ни сестра — я все это понимаю. Но я жил верой в твое благородство, мне было радостно сознавать, что тебе, и только тебе я обязан всем хорошим. Ведь есть же на свете люди, способные думать, заботиться о других, если даже эти другие не связаны с ними никакими узами родства, никакими обязательствами. И разве не ты вселила мне веру в таких бескорыстных, благородных людей?..

Катя смотрела в глаза Сергею и чувствовала, как покидает ее воля. Будучи не в состоянии дальше выдерживать взгляд Сергея, она отвела глаза в сторону, смотрела на носок своей туфли.

— Боишься за меня? — спросил Сергей.

— Нет. Боюсь за себя.

Катя еще больше отвернулась от Сергея. Она смотрела теперь в раскрытое окно, за которым лил дождь, булькали лужи, сгущалась темнота. Над степью не блистали молнии. И только вдали, там, где недавно горела радуга, еще некоторое время глухо ворчал гром, но затем стих и он, все успокоилось. Тучи сползли к горизонту, и небо над степью засияло неяркой золотистой синевой.