Елена Коронатова - Бабье лето [повесть и рассказы]

Принес он Травинку в раздевалку, надел на нее пальто и сам платок на ней завязал.

Все решили — ну, теперь-то Лешенька с Мариной навсегда поссорились. Прошло два дня, и видим: сидят они в кино как ни в чем не бывало. И он мороженым ее угощает. Стало быть, примирились.

В следующее воскресенье у нас концерт самодеятельности был. Конечно, Лешка, как всегда, участвует и занял Марине и ее подруге два места в первом ряду. И все выбегал, смотрел, не мог дождаться своей красавицы.

Пришла и Травинка. Разве пропустит она случай послушать Лешку. Но места уже все были заняты. Притулилась Травинка у входных дверей. Стоит, прислонившись к косяку. Скучная. Все она видела, как Лешка места занимал, как пробегал мимо, не замечая ее, на улицу, поглядеть, не идет ли Марина.

Появилась Марина перед самым началом концерта, да не с подругой, а с тем инженером, с которым была на прошлом вечере. Лешка выскочил было ее встречать, увидел, что она рядом с собой инженера посадила, и убежал на сцену. Через минуту вернулся со стулом и поставил его перед первым рядом. Мы ждем, что дальше будет. Глядим, подошел он к Травинке, что-то сказал ей, привел и посадил на стул. Когда Травинка поняла, зачем он это сделал, хотела убежать, но тут погас свет, все на нее зашикали, и она осталась.

Все было спокойно, пока не вышел на сцену Лешка. Марина отвернулась и чуть ли не вслух разговаривает со своим инженером. Лешке петь надо, а он глаз с тех двоих не спускает. Ему ребята кричат: «Лешка, друг, начинай!» А он на весь зал говорит:

— Жду, когда образованные люди разговаривать перестанут.

Тут все, кто был в зале, глянули на Марину. Другая бы растерялась, не знала, куда деваться, но Марина не такая. Встала, взяла своего инженера под руку к как ни в чем не бывало направилась с ним к выходу.

Лешка пел в этот вечер плохо. Но ему все равно хлопали. Сочувствовали.

После злополучного концерта Тарасов стал избегать Марину. Видно, ее это задело, и она заявила: «Только слово скажу, и он побежит за мной, как миленький. Все сделает, что захочу».

И тут кто-то из ребят решил ее подзадорить:

— Уж если ты над ним такую власть имеешь, так пусть Тарасов сегодня на нашем участке поработает.

Дело в том, что на участке, где работала Марина, заболел экскаваторщик. А были последние дни месяца. Сами понимаете, обидно под конец план срывать.

Марина еще раз всех заверила, что будет так, как она пожелает, и отправилась на Лешкин участок. И мы, кто еще на смену не заступил, пошли за ней. Неужто Лешка пойдет на поводу у этой красавицы?

Эх, какой лисичкой прикинулась Марина. Вытерла грязь с его щеки, положила ему руки на плечи. Не постеснялась, что люди кругом. Лешка заулыбался, приосанился. Видно, зацепила парня за сердце…

А Марина (и откуда у нее такой ласковый голос взялся) проговорила:

— Ну, Лешенька, прошу, сделай для меня одно доброе дело, — и перешла на шепот.

Видим, брови у Лешки дрогнули, глаза потухли.

— Не могу я… Даже для тебя. Вас выручу, а ребят из своей бригады подведу… Не могу я.

У Марины глаза заметали молнии, но она не успела ничего сказать. Появился ее кавалер — инженер Крюков. Подскочил с готовенькой улыбочкой.

— Собственно, Мариночка, что вы волнуетесь? Нет необходимости упрашивать товарища. Я позвоню старшему прорабу, и Тарасова перебросят.

Тут-то и нашла по-настоящему коса на камень.

— Кого перебросят? — закричал Лешка.

Спорили они до хрипоты. Мы не уходили. «Болели» за Лешку.

Потом инженер с Мариной побежали в контору звонить старшему прорабу. И мы тоже. Все знали: старший-то прораб приятель Крюкова.

Инженер кричит прорабу в телефон свое, Лешка свое. К счастью, на коммутаторе дежурила Травинка. Вот когда мы впервые узнали, какая у нее душа. Слышала Травинка спор Крюкова и Лешки да взяла и подключила телефон главного инженера Михайлова. Тихонькая, а сообразила, что к чему.

Наш главный — человек справедливый. Если рабочий прав, всегда за него заступится. И в этот раз он все рассудил по справедливости. Не велел Тарасова дергать с места, сказал Лешке: «Работай спокойно». Ну, а Крюкову, видно, досталось. Глаза у него сделались как у вареного судака.

— Ничего не понимаю, — промямлил он, пожимая плечами и вешая трубку.

Кто-то насмешливо проговорил, что не каждый за красивые глаза продаст рабочую честь. Рано, дескать, похвалялась синица море зажечь. Впервые Марина не сумела разыграть равнодушие. Со злостью бросила Лешке:

— Не смей за мной ходить. Я не хочу больше тебя видеть.