Виктор Устьянцев - Океан не спит

— Да, я поеду.

Через десять минут Николай уже сидел в кузове крытого брезентом грузовика. Солдаты, потеснившись, освободили ему место у кабины.

— Садитесь сюда, товарищ старший лейтенант, здесь меньше сифонит, — предложил рябой сержант, видимо, старший в этой машине.

Николай уселся на предложенное ему место и спросил:

— Далеко собрались?

— В город, в увольнение, — ответил за всех тот же сержант.

— Почему нее именно в город? У вас три деревни рядом.

— Нас туда не пускают.

— Почему?

— А что там делать? Разве что богу молиться. Тут, товарищ старший лейтенант, на три деревни три церкви и ни одного клуба.

— Есть один, — поправил сержанта сидевший слева от Николая солдат.

— Верно, один есть, — подтвердил сержант. — Только в нем сейчас картошку сушат.

К машине подошел Коротаев.

— Как устроились? — спросил он у Николая.

— Спасибо, вполне комфортабельно. У меня к вам есть еще один вопрос. — Николай спрыгнул с машины, и они с Коротаевым отошли в сторонку. — Почему не разрешают солдатам увольнение в деревню?

— Видите ли, им там нечего делать. На три деревни всего один клуб, да и тот не работает. И потом тут всякого рода сектанты орудуют. Молодежь в церковь ходит.

— А вот бы вам ее, эту молодежь, и вытащить из церкви. Ведь у вас вон какая сила — ребята со средним, а то и с высшим образованием.

— Все это теория, товарищ Гуляев! Вам хорошо рассуждать, вы с людьми не работаете, за них не отвечаете. А с нас за каждое ЧП три шкуры спускают.

— Значит, боитесь ЧП?

— Боюсь. И честно вам в этом признаюсь. У нас без этих деревень неприятностей хватает.

— По ведь деревни-то наши, советские! И люди тоже наши, советские.

— Там есть свои партийные органы, вот пусть они и беспокоятся. Между прочим, вам пора садиться, машина сейчас уходит.

— Я, пожалуй, еще задержусь здесь на несколько часов, — сказал Николай.

— Как знаете. Тогда вам придется добираться на попутных.

— Как-нибудь доберусь.

Председатель колхоза говорил сбивчиво, перескакивая с одного на другое, должно быть, его одолевали какие-то свои заботы, и он, рассказывая, не забывал о них:

Тут раньше было три колхоза, а потом соединили в один. Оно и правильно, да только крепкой основы ни в одном из колхозов не оказалось. Все три были, как говорится, лежачие. Так до сих пор и не можем подняться. Сейчас вот мне позарез нужен дизель, не поможете достать. Жаль, я без него прямо погибаю. Так вот я и говорю: соединились, а богаче не стали. Клуб-то мы освободим, подлатаем, еще годика два послужит. Новый строить нам пока не по карману. Я ведь понимаю, что он нужен, он мне молодежь в деревне удержать поможет. Бежит молодежь-то. В другие колхозы возвращается, а от нас все еще бежит. В городе жизнь и полегче и покрасивше. Только ведь и у нас мечта жить зажиточно. Вот с хлебом, с мясом выкарабкаемся, примемся за культуру. Онисим, перестань ты смолить, дыхнуть нечем! И что у тебя за табак такой злой?!

— Фирменный! — хвастливо говорит Онисим, щупленький мужичонка с маленьким, сморщенным, как моченое яблоко, лицом. Он гасит цигарку о голенище сапога, сплевывает в угол и едко говорит — Какой десяток лет эти сказки слушаем, едрёна Феня! Хоть бы телевизор в правлении поставили.

— Погоди, поставим и телевизор. А пока с бабой побалуйся.

— Да уж восемь душ набаловал. И все, как галчата, рты разевают, есть просят.

— Игнашка мог бы работать в каникулы, шестнадцатый год парню. Я в эти годы семью кормил.

— На наш трудодень не разгуляешься. Эх, жисть, едрёна Феня!

— Ладно, не ной, дай поговорить с человеком. Так вот я и говорю, у попа деньги, а у меня в кармане — вошь на аркане. Они вот все три церкви заново покрасили, а я дизель купить не могу. Вот если бы у вас, у военных, какой-нибудь списанный по дешевке добыть. Мне на вас вообще-то жаловаться грех. На уборке хорошо солдатики помогли. Два воскресенья добровольно работали. А что касается культуры, тут пока упущение имеется. Девки наши тоже жалуются, что солдат сюда не пускают. Вот и ходят в церковь — тайком, а ходят. И венчаются и крестят. Красоты людям хочется. Онисим, опять ты зачадил! Конечно, с солдатами было бы веселее. И самодеятельность можно организовать, и вечерку провести. Вот я слышал, у Харина с этим делом налажено. Сосед у него хороший попался, Савин по фамилии…

«Опять Савин, — думал Николай, возвращаясь из деревни. — Почему все время так или иначе приходится слышать эту фамилию? Что в нем?»

Из штаба Николай позвонил в редакцию. Кравчук уже ушел, пришлось звонить Бурову. Он разрешил задержаться еще на два дня. «Поголосовав» на дороге с полчаса, Николай сел на попутную машину и поехал к Савину.