Виктор Устьянцев - Океан не спит

Он зашел домой, в свою холостяцкую комнату, и впервые по-настоящему ощутил ее мрачную запущенность. Покрытый пожелтевшей газетой стол, железная кровать под суконным одеялом, окурки, паутина в углах и устойчивый запах табачного дыма. Он распахнул окно, сел на подоконник и закурил.

С присущей ему добросовестностью Николай пытался разобраться в своем отношении к Юле. Он считал ее хорошим товарищем, они часто бывали вместе, могли откровенно разговаривать обо всем. В редакции к их дружбе относились по-разному. Одни принимали ее такой, какой она была на самом деле, другие довольно прозрачно намекали на гораздо большую близость, которую они с Юлей якобы ловко маскируют. Сам же Николай хотя иногда и мечтал о такой близости, но никогда не верил в ее возможность, считая Юлю для себя недоступной. Он знал, что некоторые редакционные ловеласы пытались добиться ее расположения, но безуспешно. Это еще больше возвышало Юлю в его глазах, но не вызывало в нем самоуверенности, а, наоборот, делало его еще более робким.

И вдруг — это признание… Он хорошо знал Юлю и не мог усомниться в ее искренности. Завтра они встретятся на работе, и он должен что-то сказать ей…

Вычитку полос он затянул до двух часов ночи. Печатники нервничали, всем хотелось спать, а он никак не мог сосредоточиться и некоторые материалы читал по два раза. Когда пришли экспедиторы, на ротации шла еще только приправка полос.

Дома он долго не мог заснуть. Зато потом проспал до двенадцати и в редакцию пришел только после обеда. На доске объявлений уже висел приказ о перевернутом клише. Николаю объявляли выговор. Он зашел в секретариат, и Миша Кустов молча протянул ему газету. Николай развернул ее и увидел, что заверстанный в статью о боевых традициях снимок пробитого пулей комсомольского билёта перевернут. Выяснилось, что метранпаж, связывая полосу, сдвинул клише, перевернул его и поставил под пресс. Оттиск был «слепым», и Николай ничего не заметил. Метранпаж отделался замечанием.

— И как вы пропустили такой явный ляп? — спросил начальник отдела капитан 3 ранга Кравчук.

Николай пожал плечами: что он мог ответить?

— Ну ладно, что написано пером, того не вырубишь топором. Есть срочное задание. Поедете к ракетчикам, организуете статью секретаря парткома о воспитании молодых коммунистов. Послезавтра к вечеру статья должна быть у меня на столе.

— Хорошо.

Ехать надо было сейчас же, до ракетчиков — добрая сотня километров, а добираться придется на попутных машинах.

В коридоре его поймал Тим Тимыч.

— Зайдем, покажу кое-что из свежей почты. Изумруд!

Тимофей Тимофеевич Копальский, начальник отдела культуры и быта, коллекционировал всякие нелепости, которые встречались в письмах. В прошлом актер, потом директор театра, он попал в редакцию случайно и в журналистике мало что смыслил. Но, будучи человеком от природы чрезвычайно мягким и добрым, как-то прижился в коллективе, и ему многое прощали и во многом помогали. И сейчас, зная о приказе, он, видимо, хотел как-то развлечь Николая и почти насильно затащил его в отдел.

Юли не было, и Николай облегченно вздохнул: он так и не решил, как себя с ней вести.

Тим Тимыч взял со стола толстую тетрадь, полистал и, ткнув в тетрадь пальцем, сказал:

— Вот послушай, что пишет один пропагандист: «Танки — это стальные шипы на розах социалистической индустрии». Как?

— А ты знаешь, что такое синоним? — спросил Николай.

— Новая хохма?

— Не совсем. Синоним — это слово, которым пользуется писатель, когда не находит нужного.

— Сам придумал?

— Нет, Юлиан Тувим.

— Все равно запишем. — Тим Тимыч достал другую тетрадку. — Ну-ка, повтори.

Секретарь парткома зенитно-ракетного полка майор Коротаев оказался человеком словоохотливым, и Николаю не пришлось вытягивать из него факты, как это нередко бывало с другими авторами. Коротаев охотно взялся написать статью.

— Срок вы мне дали жесткий, но, если посижу ночью, завтра к вечеру напишу, — пообещал он. — Не впервой.

Полк был на хорошем счету, и секретаря парткома не раз просили поделиться через газету опытом работы. Статьи его не отличались особой глубиной, но были «на уровне», и их печатали. Николаю хотелось, чтобы на этот раз Коротаев написал не констатировочную, а проблемную статью.

— Понимаете, нам нужен не отчет, а ваши наблюдения, размышления и критическая оценка своего опыта.

Они составили план статьи, и Коротаев ушел домой писать.