Евгений Евтушенко - Ардабиола (сборник)

— Да тут где-то, — неопределенно ответил я. Идти на попятный было уже стыдно.

— Может, под камушек какой закатились или в расщелинку какую, — говорила старушка, ужасно довольная тем, что она заботится о ком-то, и бойко-бойко маленькой ногой перебирала камни. — А ведь красота какая — и камушки эти, и море!.. Ты, милок, первый раз на море?

— Первый, — сказал я неправду. Я почему-то почувствовал, что так надо сказать.

— Тоже в первый? — обрадовалась старушка. — Значит, первое крещение принимаем? Я столько лет прожила, столько вроде видела, а вот моря — не приходилось. Путевкой премировали. Сначала в Кисловодск хотели дать — вроде бы по возрасту оно подходящей, но я в месткоме так и заявила: «Вы мне море подайте, а то вот умру и не увижу». Насчет «умру» это я им, конечно, для внушительности сказала — я еще все месткомы переживу!.. Ну, куда же твои часы подевались?

— Да Бог с ними! — сказал я, уже совершенно пристыженный.

— Как это так, Бог с ними? Вы, молодежь, вещи ценить не умеете, потому что они вам легко достаются.

— А может, украл кто. — Я уже каким угодно образом хотел выкрутиться.

Но не тут-то было!

— Нехорошо о людях так, — строго сказала старушка. — Может, часы твои тут рядом валяются, а ты вон какое предполагаешь. Я один раз пришла домой, кошелька хватилась — тоже думала, украли в трамвае или еще где. А в кошельке единый билет был. Меня по нему через бюро находок нашли и все до копеечки вернули. Стыдно потом было, что так о людях подумала… Смотри-ка, камушек какой занятный! — Старушка подняла и показала свою находку. На ее крепенькой ладони лежал Куриный бог.

— Это Куриный бог, — убито сказал я. — Он приносит людям счастье.

— Правда? — обрадовалась старушка. — Может, он мне принесет, что я Ромадина и Дуську на чистую воду выведу?

— А кто такие Ромадин и Дуська?

— Как кто? Ромадин — начальник ОТК нашего цеха, а Дуська — бригадирша. Раньше Дуська была девка ничего, но как попала в газеты, так и пропала. Орден ей дали, депутатом райсовета выбрали. Это все по заслугам, конечно. Но завертелся человек. А может, завертели. Заседания, собрания, торжественные всякие, а работать-то и отвыкла. Все время брак дает. А Ромадин ее покрывает: мол, нельзя авторитет подрывать. Неправильно это. Перед работой, как перед Богом, все люди равны… Да где же эти твои часы окаянные?

Мои часы, собственно говоря, лежали в кармане. Я всегда их снимал с руки, когда шел к морю, чтобы после не оставалась белая полоска. Я незаметно вынул часы и, когда старушка отвернулась, положил их на берег. Вскоре она их увидела.

— Ну, вот же они, вот! Я тебе сказывала, что ты их потерял, — довольно говорила она, протирая циферблат. — Больше не теряй.

А если пропадает что, никогда плохо про людей не думай, сперва оглядись. Пойду-ка я еще побултыхаюсь. Ох, уж это море, очень оно мне приглянулось! Жалко, что когда молодой была, не ездила… — И старушка бодро засеменила по тропинке к морю. На полпути она остановилась и деловито спросила:

— Значит, поможет мне этот Куриный бог насчет Ромадина и Дуськи?

— Обязательно поможет, — улыбнулся я, но улыбка получилась какая-то грустная, завидущая. Не то чтобы я ее Куриному богу завидовал, завидовал ей — ее уверенности в том, что она все знает, и что надо делать, и чего нельзя. Но немножко — и Куриному богу.

Я добрел до Сердоликовой бухты, растянулся на берегу и, лениво поворачиваясь с боку на бок, стал искать в россыпях камушков свое счастье.

Его не было.

В общем, все это было довольно смешно: я, уже как-никак взрослый человек, с фанатизмом мальчишки придавал тому, что найду или не найду какой-то камушек, прямо-таки роковое значение.

Решив поискать под водой, я надел маску с дыхательной трубкой и, погрузив голову в воду, долгое время плавал вдоль берега.

В воде камни были совсем другими. От них исходило разноцветное свечение, и казалось, они чуть дышали своими округлыми боками. Они, казалось, даже понимали меня, и в них было что-то извиняющееся за то, что они не с дырочками. То и дело вокруг меня проплывали крупные рыбы, кстати сказать, совершенно мне не попадавшиеся раньше, когда я специально охотился за ними. Поняв, что, видно, мне не суждено найти Куриного бога ни на суше, ни под водой, я решил взять ружье, оставленное на берегу, и поохотиться.

Теперь я уже не смотрел на дно, а поджидал появления рыб, тихонько подгребая левой рукой, а в вытянутой правой держа ружье со спущенным предохранителем. Рыбы, как бы почувствовав изменение в моих намерениях, исчезли. Я уже мысленно проклинал себя и рыб, как вдруг увидел пестрое тело, виляющее над бурными водорослями. Рыба тоже увидела меня и замерла. Я стал было нажимать спусковой крючок, как внезапно в поле моего прицела откуда-то вторглась пара икрастых волосатых ног. Я еле удержал палец на спусковом крючке, почему-то явственно представив, как мой гарпун со свистом врезается в одну из этих аппетитных икр. Пловец нырнул, и я увидел, что он, как и я недавно, шарит по дну. Это был гомеопат.