Юрий Платонычев - А дальше только океан

Павлов знает, что это шлюпка Карелина, шутит:

— Михаил Сергеевич, нехорошо забегать вперед!

«Друзья-соперники» вместе с другими командирами с катера наблюдают гонки. На мостике адмиралы, Терехов, Волков, все с биноклями.

Ракетница поднята, сейчас прозвучит стартовый выстрел. Павлов видит, как Рогов следит за ракетницей, как Наумов — правый загребной — привстал с банки, хочет вложить в первый гребок не только силу рук, но и вес. Приподнялись и другие гребцы, только Серов прилип к сиденью, держится за руль обеими руками.

«Ну, черти! — Павлов придирчиво всматривается в своих моряков. — Покажите наконец, чего стоит ведро пота!»

С начала лета, как выдавался часик свободного времени, чаще по субботам, он сам занимался шлюпочной командой. С кораблей больше лейтенанты тренировали, а тут капитан второго ранга! Чтобы не выделяться, Павлов надевал пилотку и штормовку, как у всех, хотел даже темные очки приладить, да что толку — и так все знают!

Уж очень когда-то его задели панкратовские слова, — мол, всю жизнь последние даже на шлюпках. Не привык Павлов быть последним, особенно на шлюпках. С четырнадцати лет ими увлекается, еще со школьного кружка. Потом спецшкола, потом училище. Сколько был курсантом, столько был правым загребным, в лейтенантах тоже не забывал шлюпку — в каких только состязаниях, гребных и парусных, не участвовал!

После стартового хлопка и душераздирающих воплей командиров шлюпок вода вспенилась от мощных весельных ударов. «Два-а-а… рраз! Два-а-а… рраз!» Протяжное «два-а-а…» валило моряков на спину, заставляло с предельной натугой тянуть весла к корме, рыкающее «рраз!» обрывало эти усилия, и все начиналось сызнова.

Короткие разгонные гребки сменялись длинными, поддерживающими ходкость и сохраняющими «порох» для финиша. Рослый, сильный Наумов, рядом широкоплечий гибкий Трикашный двигались в такт командам Рогова как одно целое, задавая темп, но и Джобуа с Лещинским и Сафаров с Кучмой «попали в гребок», орудовали веслами точь-в-точь с загребными.

— Сорок восемь, сорок девять… — Соломенные вихры у Рогова выбиваются из-под пилотки, лезут на глаза, мешают, но он ничего не замечает, считает. — Пятьдесят…

Павлов взглянул на секундную стрелку. Получалось полсотни гребков в минуту — хорошо!

Всплыло в памяти, как в курсантские годы они соперничали со шлюпкой младшего курса. Младшие применяли короткие, но быстрые толчки и ухитрялись за минуту делать их пятьдесят пять — пятьдесят шесть. Старшие, наоборот, признавали только длинные, размеренные движения, больше пятидесяти у них не получалось. Однако, чей стиль выгоднее, тогда решала погода. В тишь да гладь побеждали младшие, а когда волна, когда веслу лучше в воде, а не на ветру, это экономило силы — вперед выходили старшие. Понятно, что здесь, в открытом океане, более пригодна только «длинная» гребля, и на тренировках Павлов ее и отрабатывал. Но шлюпка с ПЛК двигалась сейчас в том же ритме.

Три шлюпки — с ПЛК, от Карелина и под командой Рогова — уже на корпус опережали других.

— Виктор Федорович, — Карелин ухмылялся в свои черные усы, — откуда твои взялись? На прошлых гонках таких вроде и не видно было, а теперь, смотри-ка, даже вперед рвутся!

Порядок! Павлов был доволен, что появился шанс хотя бы не отстать от карелинцев. Шлюпки плыли за гористым мысом, прикрывающим их от волны. Дальше пойдет открытый плес, волна там уже прогуливалась, и длинные гребки еще себя покажут.

Рогов дирижировал моряками увлеченно. Когда матросы валились на спины, он вместе с «два-а-а» вытягивал руки далеко вперед и его лицо играло так, словно ему даже труднее, чем гребцам, а со взрывным «рраз» Рогов поднимал руки лихим взмахом, будто рубил топором. И матросы старались вовсю, выкладывали силы без остатка.

Павлов мельком глянул на карелинскую шлюпку и даже удивился, что слева на ней, на баке, таскал весло тот самый «маэстро» Колотухин, которого он не прочь был поколотить на концерте самодеятельности. Да ведь как таскал, шельмец, — не греб, а ловко притворялся, что гребет! Только со стороны, да и то лишь опытный глаз мог заметить, что он безо всякого усилия водил веслом по воде и напрягался, разве когда заносил его к носу. Ну Карузо!

В училище и у Павлова на этом же месте в шлюпке сидел один шустрый курсант, который освоил было такой же «способ» сбережения сил за счет товарищей. Однако командир роты, дотошный и строгий человек, довольно скоро разоблачил ловкача. Однажды он закричал с кормы возмущенным фальцетом: «На баке, не сачковать! Ишь ты! Физику знает…» А когда уличил виновника еще раз, его голос поднялся до верхнего «си»: «Левый баковый, ко мне! Под банками!» Ловкач с немалым трудом прополз с носа на корму под тесными скамейками, на которых сидели его добросовестные товарищи, и оказался пред грозными очами ротного. Синяки от путешествия по днищу шлюпки, командирский разнос привели шустрого бакового в чувство. Он изжил порочную привычку, потом хорошо служил на кораблях.