Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение

Пересилив себя, ответил:

— Добрый день, товарищ Андропов, это Семенов.

— Веселитесь? Помешал? Могу позвонить завтра... И тут я дрогнул, не в силах удержаться от фикстулы:

— Ну, что вы, что вы, Юрий Владимирович!

— Так вот, я сделал замечание Белоконеву за то, что он не ответил на ваше письмо. Впрочем, не убежден, что и я смогу помочь вам, тем не менее был бы рад, если бы вы завтра подъехали ко мне, скажем, часа в четыре... Как вам это время? Не заняты? Ну и хорошо. У нас есть два подъезда, — для сотрудников, и первый, с площади Дзержинского. Какой предпочитаете?

— Первый, — ответил я, — с площади Дзержинского.

Я ощутил усмешку Андропова:

— Так же вчера ответил академик Зельдович... Хорошо, жду, запишите-ка телефон, это мой прямой, если что изменится в ваших планах, — позвоните...

И вот я вошел в кабинет, — тот, который занимал Дзержинский, — и увидел высокого человека в желтой рубашке, перетянутой широкими подтяжками, черный пиджак висел на стуле, воротничок был старомодный, округлой формы, галстук повязан неумело, широким, небрежным узлом, глаза, увеличенные толстыми стеклами очков, были насмешливо-доброжелательными.

— Что будете пить? — спросил Андропов. — Чай? Кофе?

— Кофе, если можно.

— Можно, это можно...

— А можно посмотреть, что лежит на столе председателя КГБ? — спросил я.

Андропов просьбе не удивился, закрыл две красные папки, перевернув их при этом, и ответил:

— Книги — пожалуйста, а секретные документы — к чему? Во многая знания многая печали.

Большой том, что лежал поверх стопки литературных журналов, был плехановский; страницы заложены самодельными бумажными прокладочками, было их штук тридцать, не меньше.

Следом была журнальная публикация романа Симонова — тоже переложена бумажками.

— Нравится? — спросил Андропов.

— Да, — ответил я. — Для нашего поколения Симонов вообще нео­бычайно важен.

— Для нашего тоже... Хотя я не со всем согласен в его последней работе...

Секретарь принес кофе и чай, Андропов подвинул мне блюдечко с сушками и печеньем и, заложив палец за широкую помочину подтяжек, спросил:

— С вами как говорить? Соблюдая пиетет? Или — открыто?

— Открыто.

— Недавно я посмотрел фильм «По тонкому льду»... Роман писал наш сотрудник, Брянцев, вы сочиняли сценарий, так?

— Так.

— Не понравился... Торчат чекистские уши... Слишком уж голубо-тенденциозный... А вот ваш «Пароль не нужен», — особенно Блюхер и Постышев, — мне показался заслуживающим внимание... Поэтому и позвонил — особенно после того как Тихомиров сказал, что Белоконев на ваше письмо не ответил...

(Владимир Тихомиров в ту пору был помощником Ю.В.; генерал Белоконев — начальником пресс-бюро; я только-только закончил роман «Майор Вихрь» — о трагедии наших разведгрупп, погибших при спасении Кракова, — думал о новой книге, спрашивал, нельзя ли получить какие материалы из архива... )

Андропов откинулся на спинку кресла, не вынимая пальцев из-за левой помочи, словно бы постоянно слушал сердце, сделал глоток чая и спросил:

— Какими пользовались архивами, когда писали «Пароль не нужен»?

— Красноярским, читинским, хабаровским, владивостокским...

— Архивы ЧК?

— Нет. Октябрьской революции...

— Максима Исаева выдумали?

— Да... хотя в записке Постышева было упоминание, что он переправил во Владивосток молодого товарища от Дзержинского...

Андропов усмехнулся:

— Я помню пассаж, что, мол, в России истинную демократию «можно сохранить только штыком и пулей, иначе народец наш», — хм-хм, — демократию «пропьет, прожрет и проспит... Развратили народ либерализмом... А он в нашем прусско-татарском государстве неприемлем»... Взяли из белогвардейских газет? Или написали сами?

— Сам.

Андропов удовлетворенно кивнул:

— У вас там есть любопытная фраза про книгу Лао Цзы: «В каждом должна быть толика пустоты, чтобы воспринять мнение других, даже если оно противно твоему»... Что ж, верно, — пробный камень истинной интеллигентности... Так вот, об архивах... Вы много путешествуете, — Андропов снова усмехнулся, улыбка у него была внезапная, меняла лицо, делая очень юным, незащищенным каким-то, — как и всякий писатель, увлекаетесь, гневаетесь, спорите, — зачем вам за бивать голову государственными секретами? Это может обернуться против вас — в будущем... Фантазии вам не занимать, книги по истории, — более-менее объективные, — стали сейчас появляться, хоть мало их, накладывайте одно на другое, прекрасное поле для творчества...