Владлен Анчишкин - Арктический роман

Он был взволнован.

Да, Рая не знала этого человека. Она просто любила его и помнила, каким он был в далекой Сибири. Она не привыкла к Романову такому, каким он был теперь; не знала, каким он был и раньше. Но она знала, что он возвратился к ней, и это было выше всех других знаний. Он был для нее самым близким на свете.

Рая хотела, чтобы он успокоился.

— Покатаемся, Саня, — сказала она.

— Возьми Юрку.

— Ему пора спать, Саня.

— Ничего. У парня солдатская кровь: уснет на ходу, если захочет.

Машина тихо выкатилась со двора, побежала по проулочку на улицу «Правды», свернула на Ленинградский проспект. «Опель-капитан» выехал к Белорусскому вокзалу, побежали улица Горького, Охотный ряд, Моховая, Большой и Малый Каменные мосты.

— Куда ты везешь нас, Саня?

— Ты знаешь, я не сразу приехал к тебе, — ответил Романов, следя за дорогой, сигнальными огнями на перекрестках, машинами, обгоняющими и бегущими навстречу. — Я все утро ездил по Москве — смотрел. Я хотел знать дорогу, которая ведет на мою родину.

— Ты катался и здесь, Саня?

— Да.

— Зачем?

— Я хотел знать, по каким улицам идет дорога от твоего дома в Калугу, в Донбасс.

— Зачем это нужно тебе?

— Я солдат.

— Ты хотел знать, какими улицами бежать от незаконной жены?

— От жен, которые ждут, солдаты не убегают.

— Ты уже не солдат.

— Я долго был им.

— Теперь ты гражданский человек. Тебе надо привыкать к гражданскому, Саня, нормальному для человека.

— На мне еще мундир и погоны. А солдат, в какой бы город он ни пришел, всегда ищет две дороги: ту, которая ведет вперед, чтобы знать, куда идти, если разбудят ночью, и ту, которая ведет на родину, чтоб чувствовать, чем он жив, за что он воюет.

— Зачем ты говоришь об этом, Саня?

Машина летела по Калужскому шоссе.

— Я хочу, чтоб ты знала, кто твой муж. Незаконный муж. Ты должна знать это, прежде чем стать законной женой. Ты должна знать, чем жив человек, за которого ты собираешься выйти замуж всерьез и надолго — по всем правилам.

— Ты рядом со мной, Саня, и этого мне достаточно. Поверни машину назад. Люди по пятьдесят лет живут семьей и до конца не знают друг друга. Муж и жена никогда до конца не узнают друг друга: люди меняются. Но они чувствуют друг друга, и это главное. Заворачивай.

— Ты стала взрослой, Рая.

— Я мать. Это, в отличие от мужчин, делает женщину взрослой сразу: за день, за один час. Ты этого не знаешь, Саня. Ты был солдатом, ты воевал, но ты еще не взрослый мужчина. Ты будешь им, когда узнаешь, что есть жизнь. Настоящая. Обыкновенная человеческая жизнь, какой жили и живут люди. Ты забыл эту жизнь.

— Я видел смерть, Рая. Она делает паренька взрослым. Не за день, не за час — за минуту. Ты этого не знаешь, Рая. Дай бог тебе никогда не знать…

— Я знаю, что такое смерть, Саня. Я будущий врач. Я видела, как умирают люди. Я знаю, что такое потерять родного… Я мать, Саня, и знаю, как появляется жизнь. Чего она стоит. Я не могу знать лучше тебя борьбу, которая убивает. Но я знаю борьбу, которая дает жизнь. Я женщина, Саня. Я знаю смерть и жизнь… и горе и радость. Останови машину: нам пора возвращаться. Мы будем счастливы…

— Мы защищались в этой войне, Рая. Я защищал свою родину. Мать свою защищал, сестру, тебя. Рая, Юрку!.. И я не хочу больше слышать от тебя ни одного слова, что я убивал, если ты считаешь, что я защищал в этой войне и тебя с Юркой… если ты учишься защищать на операционном столе жизнь человека, а не себя…

— Сейчас ты остановишь машину, Саня…

— И еще одно, чтоб потом не было… О счастье…

— Ты остановишь машину…

— Не останавливай меня. Рая… Это правда: я теперь не знаю «обыкновенной человеческой жизни, какой жили и живут люди», — она для меня навсегда отрезана войной. Я не успел по-настоящему почувствовать и счастья остаться в живых: война только что кончилась — только два дня, как я вернулся на родину… Помолчи минутку, пожалуйста… А человек, который всю войну провоевал в танке, командовал батальоном взрослых мужчин, — его считали взрослым над взрослыми… Человек не успел заехать к родной матери — поспешил к своим незаконным жене и сыну… Погоди… Этот человек еще не знает вообще, что может назвать счастьем жить, а в «обыкновенной» для его близких людей жизни он уже оказался мужчиной, у которого нет «своей гордости», уже обязан кому-то, чему-то…

— Саня!

— А для жены — «еще не взрослым мужчиной»!..

— Ты остановишь машину, Саня, развернешься…

— И если и ты в этом видишь счастье жить «обыкновенной человеческой жизнью… с легким сердцем»?!