Дробь

Однако были и исключения из правил, скажем, моя последняя избранница в силу своего нестабильного характера и эмоциональных скачков, стервозности и постоянных срывов, была похожа на истощенную долгим амфетаминовым «марафоном» наркоманку. Правда дело тут не только в нарушениях психики, но и в ядерных дозах флуоксетина и бронхолитина с кофицилом, столь любимых юными адептками культа анорексии и эстетики сторчавшихся дрищух в стиле «Эми Вайнхаус».

Я пересел с кровати на совдеповскую табуретку под красное дерево, положил руку на мышку, раскрыл ноутбук и обнаружил на рабочем столе сохраненная в блокноте записка от самого себя. Щелкнул по файлику и начал читать:

«Ничтожество! Ничтожество! Ничтожество! Перед тобой закрыты все двери, но проблема не в том, что они закрыты, а в том, что ты не можешь их открыть. Или не хочешь! Хотя нет, скорее боишься. Трус! Ничтожество! Ты червь! Маленький, скользкий, никчемный червяк. Дождевой червяк, брошенный посреди пустыни в песок. Давай, извивайся, пытайся найти оазис, ты один хер засохнешь, сгниешь и испаришься в этой пустыне одиночества, отчаяния и бесконечных страхов. И чтобы мои заявления не казались тебе безосновательными и не имеющими под собой почвы, я приведу ряд аргументов.

Раз – осмотрись, где ты живешь и с кем, а теперь покопошись в подкорке, сколько тебе лет, пора уже вставать на ноги, а ты нищеброд на родительской шее, сколько раз ты пытался устроиться на работу и ровно столько же раз ты слышал «мы вам позже перезвоним», ты не способен найти работу физическую, потому что ты слишком жалок и слаб, ты не способен устроиться консультантом или еще кем–то, кто работал бы с людьми, ты не умеешь преподносить себя, не умеешь говорить и общаться, ты ничтожен в своей социофобии, несамостоятельности, зависимости, а может ты просто не хочешь работать, потому что боишься ответственности?

Два – твои отношения – твоя цепь, ты раб, ты ничтожен в свой любви (читай – рабстве), твои иллюзии, ты знаешь, что это всего лишь иллюзии, но продолжаешь в них безоговорочно верить, твоя дама сердца не ставит тебя ни во что, размазывает тебя как Мэрилин Мэнсон помаду по губам, ты растоптан как окурок, ты прощаешь ей все, а ответить ничем не можешь; помнишь она назвала тебя бесхребетной тряпкой, так вот – она была права как никто, твоего хребта не хватает даже порвать с ней, не говоря уже о том, чтобы выдержать ее.

Три – тебя унижают даже школьники, над тобой смеются все, от взрослых разжиревших баб в автобусе, до малолетних выблядков, курящих за школой или в подъезде твоего дома, ты ничтожен в своей неспособности ответить им хоть чем–либо, хотя бы просто послать на хуй, все, что ты можешь, это придумывать новые и новые защитные механизмы типа «я выше этого, я лучше их, смеется тот, кто смеется последним, какое мне до них дело, они всего лишь быдло, вот я, пока ты споришь с дураком, он делает то же самое, ну и прпрпр.», а на самом деле ты просто боишься, боишься им ответить, ты просто сыкливое ничтожество!

Четыре – ты маменькин сыночек, ты не представляешь, что ты будешь делать без матери, ты даже в девушках и друзьях ищешь, что–то похожее на материнскую опеку, ты не получил мужского воспитания, потому что всех своих отчимов считал быдлом и никогда не слушал их, предпочитая плакаться в мамину юбку и прятаться за нею же, ты ничтожен в своей эдиповости.

Пять – ты ненавидишь себя, поэтому и ненавидишь всех, даже эта записка этому подтверждение, но тебе не хватает смелости встать на истинный путь саморазрушения, поэтому ты диванный бунтарь и комнатный революционер, твой праведный гнев и твоя агрессия не выходит за пределы твоих четырех стен, копоть твоего бунта оседает исключительно на близких и родных, ну и робкие мазки в интернете, слишком слаб чтобы убиться, слишком жалок, чтобы жить, ты ничтожен в своей плюшевой мизантропии.

Шесть – ты ничтожен в своей духовной, физической и социальной организации: ты слаб телом, слаб духом и слаб как личность, ты перемещаешься вдоль стен, боишься и ненавидишь себя и других, не в состоянии дать отпор противникам ни словом, ни делом, твое тело уязвимое и рыхлое, словно темя у младенца, твое слово беззвучное как плевок в воду, твой удар хрупок как одуванчиковые семянки, ты пуст, слаб и ничтожен, ты моль, проевшая дыры в самой себе.

Семь – ты в неправильное время, в неправильном месте, с неправильными людьми, ты живешь не там, где хотел бы, не с теми с кем бы хотел, занимаешься противными тебе вещами, учишься на факультете чуждом тебе по специальности от которой ты безумно далек, ты называешь друзьями тех, в ком не видишь истинной дружбы и поддержки, те, кого ты любишь, плевали на тебя, те, кого ты уважаешь не видят тебя, те кто уважает и любит тебя, тебе безразличны, ты замкнулся, ты жрешь сам себя, ты не там, не тогда, не с теми, не тот, никто, ты ничтожен в своем небытии, ты не существуешь (ты никто, а когда ты станешь кем–то, то перестанешь быть собой – твои строки).