Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник)

— Пойдем в кабинет, поговорим…

Мария Захаровна долго молчала, да и я, признаться, вела себя не слишком учтиво, сказав сразу после ухода мужчин: «Не пора ли нам домой?»

И вдруг она посмотрела на меня исподлобья и без тени улыбки, совершенно серьезно заявила:

— А вы знаете, сейчас очень много хоронят живых…

От столь неожиданного сообщения я растерялась:

— Не может быть… Зачем?.. Кому это надо?

— Никому не надо, — сурово отрезала моя собеседница. — Ошибка… Медицинская ошибка.

— Что вы, — попробовала я вступиться за врачей, но Мария Захаровна даже обиделась.

— Не верите? Не дай бог вам самой попасть к нашим невеждам. Сейчас многие от переутомления, от разных неприятностей впадают в летаргический сон, а наши врачи не могут, а скорее всего, не хотят разобраться…

К счастью, в столовую вошли Иван Петрович с Алешей и высокий, плечистый парень, очень похожий на Ивана Петровича, с такими же сросшимися бровями. Он с любопытством глянул на меня, а на мать даже не посмотрел, словно ее тут не было. А она вскочила, жалко заулыбалась:

— Садись, Костенька, голодный, наверное…

Иван Петрович с горячностью сказал:

— Ну вот и потомство мое явилось. Познакомься, Костя, это твои дядя Алеша и тетя Лида…

Тогда я, конечно, не могла предполагать, что с моим племянником по мужу Константином Шебалиным мне придется встречаться в обстановке отнюдь не семейной и вопросы решать далеко не родственные…

Когда меня избрали секретарем райкома партии, Иван Петрович резко изменил свое отношение ко мне. Я всем своим существом почувствовала, что он меня не просто не любит — ненавидит. Внешне он стал любезнее, внимательнее. Однажды — раньше с ним такого никогда не случалось — пришел к нам с букетом цветов. Он старался показаться веселым, добрым, а глаза у него были злые. Он подал мне букет и сказал:

— Нашему вождю и учителю в районном масштабе.

Мне очень хотелось ответить ему дерзостью — на языке так и вертелось: «От бывшего областного…» или еще что-нибудь в этом роде, но я поборола себя и вежливо поблагодарила:

— Спасибо!..

И сама похвалила себя за выдержку. «Молодец, Лидка, — сказала я себе. — Молодец!»

Именно в этот приход Иван Петрович назвал меня жизнеутверждающей личностью, жизнелюбом. Мишка услышал и потом поплатился за это тройкой по сочинению.

Секретарем райкома я работаю около года. Два месяца была вторым, а после того, как нашего Виктора Павловича взяли на работу в Центральный Комитет, я стала первым секретарем.

Помню, как перед нашей районной конференцией меня пригласили в городской комитет. Об этом приглашении мне сообщил секретарь парткома нашего министерства Александр Ермолаевич. После заседания парткома он задержал меня и сказал:

— Тебя завтра просят зайти в горком. Ровно в десять. Не опаздывай.

В парткоме я занималась пропагандой и агитацией. Я часто бывала в нашем райкоме, мне случалось бывать на разных заседаниях и в горкоме, но с секретарем горкома мне разговаривать не приходилось.

Откровенно сказать, я немножечко, чуть-чуть испугалась этого приглашения, и у меня невольно вырвалось:

— Зачем это я понадобилась?

Александр Ермолаевич улыбнулся и коротко ответил!

— Не знаю… Скажут, не волнуйся.

По его лицу я поняла, что он отлично знает, зачем меня вызывают к секретарю, но не может мне об этом сказать. Тогда для того чтобы хоть немного успокоить себя, я спросила:

— За хорошим вызывают или нагоняй?

Александр Ермолаевич засмеялся весело и искренне, и я немного успокоилась.

Дома Алеша предположил:

— Наверное, снова в какую-нибудь делегацию за рубеж…

Разговор с секретарем горкома я запомнила очень хорошо. Сначала я отказывалась, говорила, что не справлюсь. Помню, я сказала примерно так: «Это не женское дело». Секретарь улыбнулся и шутливо ответил, что если исходить из правил грамматики, то партийная работа женского рода. Я возразила, что любая работа — женского рода…

Он снова пошутил: «Это, наверное, идет из древности, когда мужчины считали всякую работу, кроме охоты, уделом женщин».

Потом я сказала, что я никогда не была секретарем райкома. Секретарь шепотом спросил меня, умею ли я хранить секреты. Я подумала и ответила, что, наверное, умею. Тогда секретарь так же тихо сказал:

— Между нами, я секретарь горкома тоже в первый раз, — весело, чуть с хитринкой улыбнулся и добавил: — Я то же самое говорил — как же так, в первый раз. А мне ответили — что-то мы не видели, чтобы люди сразу рождались секретарями…