Илья Лавров - Листопад в декабре. Рассказы и миниатюры

Кубарь застонал. Кривенок заполз в шалаш и, чувствуя себя совсем взрослым, спросил:

— Что, Витек, плохо тебе?

— Жарко. Ляг со мной! — попросил слабым голосом Кубарь. Кривенок прилег и неумело обнял его.

— Люблю я тебя больше, чем полагается, — вздохнул Кубарь.

— Спи, — погладил Кривенок ежик волос и пожалел, что кричал на Кубаря, не пускал в комнату с вымытым полом да еще рубаху у мальчишки отобрал…

Утром Кубарю стало хуже. Глаза его ввалились, губы пересохли.

До города было пять километров. Кривенок нес брата на спине. Кубарь сжимал его шею. Нести было тяжело, Кривенок обливался потом, но все терпеливо шел. У него болело сердце: не уберег мальчишку! Доверили, как взрослому, а он не уберег. Хотелось заплакать от обиды и тревоги.

Шли берегом реки. Ноги увязали в горячем песке. Шурик преданно и ласково заглядывал другу в глаза.

— Дай же, Вася, я понесу, — просил он. — Хочешь, я один буду нести?

Сделали привал, быстро искупались. Следующий километр нес Кубаря Шурик, потом — Быча.

Домой пришли измученные. Шурик помчался в детскую поликлинику.

«А вдруг умрет?» — похолодел Кривенок и прислушался к хриплому дыханию братишки.

Наконец приехал важный доктор, в очках и с бородой, осмотрел Кубаря и сказал:

— Малярия.

Кривенок смущенно переминался с ноги на ногу. Никогда еще не приходилось иметь дело с чужими взрослыми людьми.

Доктор сделал Кубарю укол. К вечеру Кубарь уже сидел в кровати и смеялся над Кривенком, который изображал клоуна.

Через три дня Кубарь поправился. Кривенок целый день бесился от радости. Укладывая брата спать, он все же не вытерпел и сказал слова матери:

— Прежде чем вырастишь вас, хлебнешь горя. Не одна морщина появится.

На автобусной остановке люди обратили внимание на паренька с двумя вихрами на светлой голове. Он вел за руку маленького толстого мальчугана в одних трусиках. У малыша вся голова, вместе с лицом, была забинтована марлей. Голова походила на огромный кочан капусты.

Это были Кривенок и Кубарь.

Все смотрели на Кубаря с сожалением и сочувствием.

— Лицо, что ли, обжег? — спросила старушка с палкой. Кривенок хмуро и горько махнул рукой.

Мужчина в парусиновом костюме бережно подсадил Кубаря в автобус, седой полковник уступил ребятам место на первой скамейке.

— Осторожней, товарищи, не нажимайте, здесь больной ребенок, — обратился ко всем полковник, взглянул на малыша и представил обезображенное лицо.

Но тут все с удивлением увидели, как Кривенок сердито стукнул Кубаря по забинтованой голове и пробормотал:

— Сиди. А то ремня всыплю, тогда узнаешь!

Из-под марли послышались какие-то глухие, непонятные и почему-то гулкие звуки.

— Я тебе сказал, молчи! — шлепнул опять Кривенок по марлевому кочану. — Получишь по шее!

— Да что ты делаешь? — возмутился полковник. — Зачем ты его?

— Вот хулиган!

— Это что же такое?!

— Дайте ему самому по шее!

Зашумели все в автобусе.

— Растут же изверги, прости господи! — стукнула палкой старушка. — За что ты его по больной-то головке?

— Да-а, по больной! — чуть не плача, выговорил Кривенок. — Чугунок он на голову надел, а снять не может. Вся голова влезла. Везу его в слесарную мастерскую. Распиливать чугун.

— Как же это? — изумился полковник.

— Баловался. Вместо шапки надевал.

— А зачем же марля?

— Так стыдно же идти по городу с чугуном вместо головы!

В автобусе поднялся такой хохот, что шофер оглянулся. Кубарь крутил большущим кочаном и что-то гулко бубнил.

В слесарной сбежались все слесари и тоже хохотали до слез.

Старый, совершенно лысый мастер положил Кубаря на скамейку и осторожно подпилил чугунок, щипцами выломил кусочек, снял чугун с головы.

Испуганный Кубарь хлопал светлыми ресницами, щурился от яркого света и не мог понять, где он находится.

— Ну, пацан, выкинул фортель! — вытирал слезы ученик слесаря, а лысый мастер усмехнулся:

— Ничего, скажи, в жизни всякое бывает.

Кубарь внимательно осмотрел его лысую голову и удивленно спросил:

— Дядя, а как же так, у вас все лоб и лоб, а где же голова?

Смущенный Кривенок схватил Кубаря за руку и потащил, шипя по-гусиному:

— Подожди, вот приедет папа, тогда узнаешь!

Придя домой, Кривенок сердито полез на крышу выпустить голубей. Когда он открыл чердак, там было пусто. Ничего не понимая, Кривенок остановился. Тихо. Под ногами перья и слой птичьего помета. Кривенок побледнел, выскочил на крышу — в чистой синеве носились только стрижи. Снова метнулся на чердак. Даже гнезда пустые, и пискунят украли. «Это дело Шелопута», — подумал Кривенок и скупо заплакал. Никогда еще не знал он такого горя. Сел на балку стропил и принялся ковырять палочкой в пыли.