Илья Лавров - Листопад в декабре. Рассказы и миниатюры

Наконец, как зов жизни, как милое, желанное, стуча на стыках рельс, пробегал первый утренний трамвай. Ольга Анатольевна облегченно вздыхала, одевалась и выходила с Ладой к этим первым трамваям. Она любила их, вестников нового дня…

Вот и в это утро она вышла к ним. Лада бегала по темным от копоти сугробам. Проваливаясь по брюхо, она плыла по ним, пропахивая ярко-белые борозды. Яростно фыркая, тоненько скуля, нюхала и нюхала, неистово рылась лапами, совсем закапываясь в сугробы, словно чуя под снегом мышей. И вдруг бросалась куда-то, бежала сломя голову. Этот дивный пес, сгусток энергии, силы, молодости, был создан для охоты, но никто не учил его охотничьей премудрости, никто еще не брал с собой на утиные озера и болотца. Вырвавшись из тесноты комнат, он бесновался между домами.

А Ольга Анатольевна, как всегда, стояла на обочине тротуара. Было по-ночному темно. В ледяном ветре сухо трещали на корявых, изогнутых кленах кисточки семян. Один за одним мимо катились первые трамваи, автобусы, троллейбусы. Они пробегали еще совсем пустые, но уже полные яркого света, как диковинные стеклянные фонари, и поэтому казались уютными, теплыми. Они манили, напоминая Ольге Анатольевне, засидевшейся в комнатах, о шумном, кипучем мире. И такой жаждой жизни, любовью к ней наполнилось сердце, что по холодной щеке скатилась слезинка.

А на другой стороне улицы уже начал оживать девятиэтажный, уходящий вверх брус дома. По его огромной темной плоскости поднялась беготня света. Загорелось одно окно, за ним другое, третье, вот сразу в разных местах вспыхнуло несколько, а вон одно погасло, а рядом вырвались из мрака, жарко вспыхнули два, а выше их сразу исчезли, провалились в черноту целых три. И так все утро будут бегать по каменной плоскости дома эти вспышки.

Утро большого города началось. Как это славно!

По радио передавали цыганские песни. В темноте люди шли все гуще и гуще, со всех сторон скрипел утоптанный, грязный снег, хлопали двери, раздавались голоса, кашель курильщиков. Троллейбусы, автобусы бежали, уже переполненные людьми.

Из-за домов все сильнее дул знобящий ветер, катил по асфальту бумажки, снежную пыль, нес дым и неприятный жирный запах от близкого мылозавода, сыпал на сугробы копоть, делая их еще чернее.

В репродукторе смолкла музыка, зашумели аплодисменты, будто в пустую бочку обрушили из ведра воду.

Ольга Анатольевна очнулась от зрелища утренней жизни и огляделась. Лады не было: должно быть, носилась где-то между домами.

Совершенно одинаковые, они стояли лицом друг к другу, так что с балкона Ольга Анатольевна вечерами видела через освещенные окна все, что делалось в доме напротив. Видно было, как женщины готовили ужин, целовались с мужчинами, прибирали в комнатах, как бегали дети и хлопотали старухи.

Каждую весну жители сажали деревья, но они росли плохо и не могли отделить зеленой стеной дом от дома…

— Лада, Лада! — позвала Ольга Анатольевна и засвистела нежно, неумело и призывно. Милая, дурашливая собака не появилась, видно, забегалась, осатанев от радостной свободы.

Небольшая, почти круглая, в вытертой дошке, в вытертой меховой шапочке, Ольга Анатольевна шла мимо своего дома и звала:

— Лада, Лада!

Было пустынно, сумрачно, холодно, трепались в ветре жалкие кустики, все гуще наплывала от завода пахнущая мылом желтоватая муть. Снег чернел прямо на глазах.

Ольга Анатольевна обошла свой дом — собаки не было. Она обошла другой, третий дом.

— Лада, Лада!

Походила вокруг школы, будто состоящей из сплошных сияющих окон. Пусто. Словно никакой собаки никогда и не было.

Резким ударом ледяного ветра обдали Ольгу Анатольевну тревога и страх. Прижимая к груди скомканный поводок, она бросилась к одноэтажному, со стеклянной стеной помещению, где находилась аптека. Возле нее была трамвайная остановка. Может быть, Лада вертится около людей? Не выскочила бы на дорогу. Долго ли попасть под машину! А внутри уже все кричало: «Украли! Украли!» Но Ольга Анатольевна уговаривала себя: «Да нет! Как это можно украсть! Где-нибудь бегает, дурашка. Вот сейчас возьмет и выскочит из-за киоска, болтая ушами, смешно разбрасывая в стороны лапы!» «Украли! Украли!» — не унимался другой голос.

На трамвайной остановке мерзло несколько человек.

— Вы не видели собаку? Собака здесь не бегала? — спросила запыхавшаяся Ольга Анатольевна, чувствуя, как по ее вискам катятся капельки пота.

— Нет, не видели, не было собаки, — отвечали ей.