Илья Лавров - Листопад в декабре. Рассказы и миниатюры

Дорога то взбиралась в гору, то извивалась вниз, там лепилась над рекой по краям скал, а там кидалась в сухие боры и ягодники.

Остановились возле реки. Шофер попросил всех выйти, чтобы автобус смог въехать на паром. И только пассажиры вышли, как припустил дождь, по реке поплыли пузыри, запрыгали фонтанчики.

Кунгурцев подошел к женщине, которую приметил в автобусе. Она сидела на первом сиденье, устроившись как-то очень уютно и хорошо, и, должно быть, испытывая удовольствие от быстрой езды.

Была она в серых брюках с карманами на «молниях», в синих с белыми полосками кедах и в серой штормовке, стянутой сзади резинкой.

Из шалашика-капюшона выглядывало приветливо-спокойное лицо, прядки светлых волос.

— Что это за река? — спросил Кунгурцев.

— Лебедь! — голос у женщины был мягкий, ясный.

— Как? — переспросил Кунгурцев.

— Лебедь! Один поэт так написал о ней, — и женщина, улыбаясь, щурясь от дождя, бившего в лицо, прочитала тихонько, будто самой себе:

Женщина чуть-чуть смаковала певучие строки — так посасывают вкусную конфету.

Ее скулы, кончик носа и пальцы розовели, как у вышедшей из студеной воды, поэтому она показалась Кунгурцеву прохладной и чистой.

Ее явно переполняла тихая, светлая радость. Наверное, женщина с удовольствием ощущает свою телесную и душевную чистоту. Наверное, все в ее жизни разумно, честно и прилично. Она довольна собой, жизнью. И от этого ей легко и счастливо.

«Вечно ты со своей фантазией!» — одернул себя Кунгурцев и посмотрел на стремительную белую реку, носящую такое странное и прекрасное название. Потом снова взглянул на женщину. Она прищурила серые глаза, точно глядела на него издали, глядела приветливо и вместе с тем не подпуская к себе. Кунгурцеву даже почудились смутные слова, что-то вроде: «Ради бога, не приближайтесь! Вам хорошо и мне хорошо, так не будем мешать друг другу».

Паром был уже на середине реки. Дождик все сыпался, рябил воду.

— На Алтае много интересных названий, — сказала женщина. — Например, в Бию впадает речка Кебезень, что значит: «Здравствуй, лодка!»

— Чудеса, — пробормотал Кунгурцев.

— Почему она так названа? Может быть, потому, что редкие здесь лодки выносятся из-за мыса так внезапно, что невольно воскликнешь: «Здравствуй, лодка!»

Женщина говорила, как учительница на уроке, без запинки, будто растолковывая и приглашая ученика оценить поэзию этого названия.

— Есть еще речка Кыс-Моин — девичья шея, — все смаковала она диковинные названия и старалась вложить их в память слушателя.

— Чудеса! — опять удивился Кунгурцев и улыбнулся ей, мысленно сказал: «Здравствуй, лодка!»

А ее глаза сильнее прищурились, словно бы женщина отошла от него еще дальше.

— Вы знаете язык горноалтайцев? — спросил он.

— Да. Я родилась и выросла возле Чуйского тракта.

— А сейчас где живете? — как-то очень дружески спросил он.

Женщина нехотя назвала город.

— Так мы же земляки! — вырвалось у него. — А где вы работаете?

— Ай-я-яй, — женщина насмешливо покачала головой. — Любопытство хоть и не порок, но…

— Извините, — горячо и простодушно попросил он. — А я работаю в филармонии. Пианист. Григорий Кунгурцев.

Женщина улыбнулась, почувствовав искренность и непосредственность этого легкого в движениях, с молодой и ладной фигурой спутника.

Паром сильно осел, когда автобус переползал с него на доски причала…

Остановились в селе Турочак, заправиться горючим. Шофер отпустил пассажиров на час.

Здесь припекало солнце. Кунгурцев и женщина в штормовке пошли на берег Бии. По пути им попался киоск. Квас был такой ядреный и холодный, что женщина выпила два стакана и даже наполнила им белую пластмассовую фляжку…

Кунгурцева кто-то потянул за рукав. Он оглянулся. Перед ним стояла девочка лет пяти-шести в замызганном платьишке. Ее смышленые черные глаза таили страх и недоверие. Кунгурцев опустился перед ней на корточки, спросил:

— Тебе чего?

— Рубиль, — тихо сказала девочка.

— Чего «рубиль?»

— Дай рубиль. — И она ковшичком протянула чумазую ладошку.

Кунгурцев взволновался:

— А ты кто? У тебя мама, папа есть?

— Дай рубиль, — прошептала девочка.

Кунгурцев поднялся, растерянно огляделся, ища у людей объяснения. Несколько человек пили квас возле киоска.