Леонид Жариков - Рассказы

Издавна бытует в народе поверье: если спросить у кукушки, сколько человеку осталось жить на свете, она прокукует столько раз, сколько человеку назначено. Вспоминаю, как однажды в лесу наблюдал за маленькой девочкой. Она звонко спрашивала: «Кукушечка, кукушечка, скажи, пожалуйста, сколько лет мне жить?» Спрятавшись за кустом, она с улыбкой зажимала пальчики: один, два, три… И когда голос кукушки оборвался, она весело захлопала в ладоши и запрыгала от радости, что жить ей еще целых три года…

Но вот моя встреча с загадочной птицей обернулась неожиданной стороной. Шла телевизионная передача о жизни птиц. Я был обескуражен тем, что увидел в бесстрастных документальных кадрах фильма.

Все мы знаем, что кукушка гнезда не вьет, а подкладывает яйца в гнезда других птиц. И вот кинолента открывала потрясающие подробности, о которых я не знал и ведать не ведал. Не веря своим глазам, я с огорчением наблюдал, как вылупившийся крупный кукушонок с квадратной и голой головой на жилистой и тоже голой шее настойчиво и безжалостно выталкивал из гнезда подлинных хозяев — крохотных птенчиков камышовки. Птенцы тревожно и беспомощно копошились в тесном гнезде, кажется, даже упирались, но кукушонок с жестоким упрямством спиной поддевал их и вытеснял. Один за другим птенцы падали в воду — потому что камышовка вьет гнездо в уединенных болотистых местах над водой, — падали и погибали. Сам же урод кукушонок, закончив страшную свою работу, расселся в гнезде хозяином и поднял кверху ненасытный свой зев — кормите!

Подчиняясь вечному инстинкту материнства, обманутая птичка-мама, не замечая пропажи своих деток, кормила прожорливого приемыша. А тот, подрастая, день ото дня стал сначала вдвое, а потом и вчетверо больше своей кормилицы и неустанно капризно требовал пищи.

Признаюсь, мне было тяжело видеть эти кадры. Пораженный тем, что с ледяным спокойствием запечатлела кинолента, я мысленно обращался к кукушке: что же ты, лесная вещунья, пророчишь нам годы, а сама лишаешь жизни беспомощных птенцов?

Немало времени находился я под впечатлением странного и жестокого закона природы. Трудно возвращалось ко мне уважение к загадочной лесной певунье, но оно все-таки вернулось: я узнал об огромной пользе, которую приносит лесу кукушкино племя. Оказывается, ни одна птица, кроме кукушки, не ест волосатых гусениц непарного шелкопряда, уничтожающих целые леса. Сколько же деревьев спасла кукушка, истребляя вредителей!

Не знал я, как примирить в душе пользу и вред, жестокость и целесообразность, зловредность и неоценимую нужность этих таинственных птиц. Налицо был один из незыблемых законов диалектики: отрицание отрицания.

Нет, не мне быть судьей суровых и вечных законов природы. Лучше пойду в лес и спрошу кукушку-вещунью: сколько мне осталось жить на белом свете? Ведь никто, кроме нее, этого не знает.

Горит, не сгорая, пожар вечерней зари. Солнца уже нет, оно скрылось за дальней мглистой кромкой леса. Заря излучает таинственное розовое сияние, и в нем чудесно светятся деревенские дома, меднолитые стволы сосен, розоватое облако в небе и цветущая, белопенная от земли до макушки садовая вишенка. От зари она вся в розовом ореоле, и даже цветы кажутся розовыми.

Сумерки выплывают из темного леса, крадутся из глубокого оврага, заросшего черемухой. Но вот и заря стала меркнуть, а вишенка светится и видна отовсюду, будто сама излучает фантастический свет.

Белый цвет — цвет любви, цвет непорочности и надежды, цвет верности и чистоты. Свети же, пречистая, и дари людям свою красоту, учи думать о плодах, что таятся в твоем непорочном белом цветении. Для того ты и живешь, вишенка, и любишь для того, и сама похорошела от любви.

Хотелось бы и мне делами и помыслами своими, всей жизнью излучать свет, как та белая, вся в цвету, вишенка, что стоит под открытым вечерним моим окном.

Есть необъяснимая тайна в том, что всякое начало неуловимо.

Кто видел, как начинается ледоход на реке? Кому выпало счастье услышать первый тонкий звук треснувшей льдины, мелодичный, хрустальный звук, из которого потом рождается ликующая симфония весеннего половодья? Неуклюже ворочаются в воде, сверкая на солнце, стеклянные льдины, шумит, плещется, плывет в берегах разбуженная река, и влажный воздух оглашается криками чаек.

Живет в народе поверье: только счастливому человеку дано увидеть, как рождается подземный источник, стать свидетелем первых толчков родника, похожих на удары сердца. Говорят, если в эту минуту задумать желание, оно непременно сбудется.