Леонид Жариков - Рассказы

Стою посередине лесной благодати и думаю: все, что оставил час тому назад в шумном городе с его утомительными ритмами, бензиновым смрадом и бытовыми хлопотами, не более чем суета сует. Только здесь, на природе, все подлинное, неподдельное, вечное. И я, сын земли, стою, онемев от непонятного счастья, точно очнулся от похмелья.

Наслушавшись целебной тишины, возвращаюсь на опушку. Под раненой березой стоит забытая кем-то, переполненная влагой стеклянная банка. Березовый сок переливается через край, и земля вокруг дерева мокрая. Из рассеченной топором раны стекают и капают светлые березкины слезы. Падая, они тихонько позванивают.

Надо спасать березу. Набираю в горсть сырой глины и тщательно замазываю кровоточащую рану на дереве. Что же делать с березовым соком? Как видно, нерадивый хозяин потерял банку или вовсе бросил ее. Сок светлый, живой, приговорный, — так и тянется к нему рука. И я с наслаждением пью холодноватый, живительный, чуть сладковатый сок. Выпил и, как в древних былинах, почувствовал себя богатырем.

Это родная мать-земля напоила меня животворящей силой, чтобы стойким был, чтобы хранил сыновнюю верность, не заносился перед ней и любил благодарно и вечно.

Конец мая — царство одуванчиков.

Отцвела ранняя сурепка, отгорели жаркими огнями ее кустики, и на смену высыпала на поля и луга несметная рать одуванчиков. Их такая сила, что зеленые просторы пожелтели. Тонкий аромат плавает в теплом майском воздухе. Золотые венчики цветков как радары уставились в небо и слушают музыку солнца, следят за ним влюбленными ликами. Гляжу не нагляжусь на россыпь земных звезд и улыбаюсь нечаянно пришедшему сравнению: луг и впрямь похож на звездное небо. Вон на обширной поляне из конца в конец пролегла широкая полоса сочных, мягко-бархатистых цветков — ни дать ни взять Млечный Путь. Чуть поодаль крупные одуванчики сбежались вместе, и они похожи на летящее созвездие Лебедя. Еще дальше горит золотым блеском прекрасная Вега, сверкает величавый Арктур. Забавно и радостно на душе от мысли, что вижу не луг, а сказочную Вселенную. Рассыпались по бескрайнему полю звезды-одуванчиков, и если присмотреться, заметишь, что цветки шевелятся, словно мерцают земные звезды. Это шмели жадно облепили цветы и копошатся в них, гудят басовито, пьют ароматный нектар, перепачкались в цветочной пыльце, опьянели. Тонкий мелодичный звон стоит над лугом. Шмели неуклюже перелетают с цветка на цветок, точно космонавты, вышедшие в открытый космос, путешествуют с одной звезды на другую. Они в скафандрах, в космических шубках, расцвеченных в черную и желтую полоску, вероятно, для того, чтобы не затеряться в безбрежной Вселенной.

Чья-то охотничья легавая вымчалась из леса и бежит зигзагами по золотому разливу одуванчиков, нюхает траву, словно ищет созвездие Гончих Псов.

А земной космос неогляден и манит к себе и зовет. Над цветами легко порхают бабочки, похожие на инопланетянок. Пришла пора любви, и они летают попарно, будто играют в салочки: то взлетают друг над дружкой, то припадают к земле, трепеща крылышками, и опять шарахаются в сторону — не полет, а танец любви.

Шмели гудят как фаготы, деловито и озабоченно. Они обходятся с бабочками вежливо: что взять с этих легкомысленных существ… Шмелям порхать некогда, надо запасаться нектаром на зиму. Не успеешь оглянуться — и лету конец. А там холодная неуютная зима, и надо уберечь деток, чтобы жизнь продолжалась.

…Говорят, кто-то из ученых высказал мысль, будто земля людей уникальна, что нет ей аналогов во всем мироздании, что жизнь на земле возникла случайно и так же случайно исчезнет. Грустная сказка. Неужели Земля наша, и Марс, и Венера, и Сатурн, и Юпитер — всего лишь одуванчики Вселенной? И стоит дыхнуть космическим ветрам — осыпятся планеты как белые пушинки…

Нет и нет! Ничто живое не хочет верить в это. Вот и шмели знают, как прекрасен и уютен их Земной Дом. Сама природа внушила им веру, что жизнь бесконечна и надо думать о смене поколений.

Пусть же звенит, гудит, кипит и ярится быстролетная и бессмертная наша жизнь!

Что за власть в кукушкином грустном зове? Почему так волнует нас ее таинственный голос, всегда безответный и одинокий? Особенно приятна ее призывная песня в чистом сосновом бору ранним утром, когда роса еще не сошла и в лесу пахнет свежей хвоей.