Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

Солнце село. Над «Сан-маре» опустились сумерки. Партизаны по одному, по двое выходили со двора старой шахты. Не было силы, которая теперь была бы способна удержать их на месте. Им мало было ощущения свободы под вольным звёздным небом, хотелось настоящего действия, боя, мести… Жаль, не успели освободить ребят из лагеря.

— Что будем делать, командир? — спросил Мунтян,

— Подождём. Скоро вернётся из разведки Робер.

— Подождём, — передразнил его Кикоть. — Хватит, дождались уже… Всю жизнь вот так и будем сидеть сложа руки?

— Нет, чуть меньше, — ответил Колосов. — А разговоры, между прочим, приказываю прекратить. Будет совещание, тогда всё обсудим.

Вскоре ещё два человека появились на подворье. Одного — Робера — Шамрай узнал сразу. Другого, высокого француза с буйной шевелюрой, он никогда не видел. Правда, ущербная луна светила, как пригашенная лампа, но всё-таки ошибиться было трудно. Тотчас же собрали всех командиров.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал Робер. — Знакомьтесь, это капитан Габриэль — руководитель резистанса нашего района.

— Здравствуйте, товарищи, — поздоровался капитан.

— Я хочу посмотреть на него, — заявил Кикоть. И сразу несколько лучей аккумуляторных фонариков сошлись на лице Габриэля.

Оно было совсем молодым, с горбатым гасконским носом, внимательными умными глазами, увеличенными сильными стёклами очков, с впалыми щеками и резко выступающим подбородком — отчего выбритый капитан казался бородатым. Он, конечно, не капитан, в армии, может быть, имел чин никак не выше лейтенанта, если, конечно, он вообще там служил. Впрочем, капитан не капитан, разве это имело сейчас значение, лишь бы умело командовал. Торопиться с выводами нечего. Война быстро выявляет характеры и способности людей, безошибочно определяет им настоящую цену.

— Я рад видеть вас, — продолжал Габриэль, — рад, что в нашем районе появился такой сильный отряд. Мне нравится его название — «Сталинград». Вы уже четвёртый отряд, который выбрал себе это название. И, конечно, не случайно. Я пришёл сюда не для того, чтобы поделиться с вами добрыми чувствами или произвести на вас приятное впечатление. Мы встретились, чтобы работать. Перед нами сейчас стоят серьёзные задачи, о которых, наверное, уже говорил ваш командир камрад Колосов. И главнейшая из них — сделать так, чтобы возможно меньше немецких эшелонов с танками, войсками и боеприпасами прорвалось к Нормандии, где сейчас, сию минуту, на берег Франции высаживаются дивизии Первой французской армии генерала де Голля. Здесь, на шахте, оставаться нельзя — в случае нападения возможностей для обороны почти никаких. Вас прихлопнут, как в мышеловке. Наши товарищи перевезут вас в лес возле села Турвиль. Оно контролируется нами, расположено в семи километрах от Террана, а Терран, хоть и небольшой городок, всё же узел шоссейных и железных дорог. Это сейчас важнее всего. В лес под Турвиль мы переходим не для обороны, а для активных действий. Теперь пусть обороняются боши, а наступать будем мы. Да здравствует победа! Да здравствует Сталинград!

И все, кто был в шахте, дружно и радостно повторили: «Да здравствует победа! Да здравствует Сталинград!»

— Много ли партизан во Франции? — полюбопытствовал Мунтян, когда прекратились возгласы.

— Вполне достаточно для того, чтобы не давать бошам ни минуты покоя. А так же для того, чтобы лишить их возможности перебросить подкрепление в Нормандию. Существует общий план действий, и в этом плане ваш отряд занимает определённое место. Я уверен, «Сталинград-четыре» с честью оправдает своё название.

— А что конкретно мы будем делать завтра? Может, нужно что-то подорвать? — не унимался Кикоть.

— Сейчас объясню. Посветите, товарищи, вот сюда, на карту, — попросил капитан Габриэль, развёртывая перед собой большой лист хрустящей бумаги…

Всё дальнейшее произошло так, как решили на совещании командиров: с наступлением ночи группа Шамрая очутилась в небольшой рощице, километрах в пятнадцати от Террана, возле железнодорожного полотна, которое пролегало в неглубокой, поросшей травой балочке, прорытой в пологом взгорье. Это место Шамрай выбрал потому, что оно даже на первый взгляд казалось меньше всего пригодным для диверсии и наверняка немецкое командование его оставило без особого внимания. Возле входов в туннели, на мостах и виадуках — всюду появились часовые в серо-чёрных касках, — о решающей роли военных коммуникаций в немецком генеральном штабе знали отлично.