Виктор Савин - Чарусские лесорубы

В глухом лесу стало совсем темно. Люди сгрудились и шли толпой, на ощупь, натыкаясь на колодник, обросший мохом, на деревья, поваленные ураганом; в некоторых местах образовались сплошные завалы из лесин, лежавших крест-накрест. Парни начали жечь смолье и бересту, освещая путь. Зырянов зажег электрический фонарик, луч яркого света падал на зеленоватые колодины, на сомкнувшиеся стеной деревья, на возбужденные лица людей, с криком и визгом продиравшихся сквозь урему.

Наконец, впереди посветлело. Шумная ватага вышла к серым каменным россыпям, освещенным серебристым светом луны, поднявшейся из-за хребта. Кукаркин привел людей к Студеному ключу, бившему из-под скалы, и сказал, присаживаясь возле него на камень и доставая из кармана пузырек с нюхательным табаком.

— Ну вот, пришли. Под самый гребень горы.

Парни и девушки кинулись к серебрившейся воде, словно кипевшей в чане.

— Помаленьку пейте, — прикрикнул на них Кирьян, — а то с жару сразу легкие простудите. Ключ-то недаром Студеным называется.

Паня Торокина подошла к ключу с кружкой.

— А тебе, девушка, надо погодить к воде лезти. Остынь сначала.

— Я маленечко попью.

— Нисколько нельзя. Смотри-ко, от тебя пар идет. Дай-ко сюда кружку.

— Я хоть умоюсь.

— И умываться нельзя. Кожа с тебя, как шелуха, поползет, всю твою красоту испортит.

— Какой уж ты, дядя! — отдавая кружку Кукаркину, сказала она недовольно.

— Какой, какой! Вы ведь не разбираетесь, вам все трын-трава, а потом хворать будете.

— Так ее, дядя, так! — подтрунивала Лиза.

— Тебе хорошо смеяться! — обиделась Паня. — Ты все время на руке у Бориса Лавровича висела и шла без груза.

Кто-то из парней разжег костер. Яркое пламя осветило людей, отвесную скалу над ключом, кусты низкорослого липняка, одинокую рябину, сгорбившуюся под тяжестью ягод.

— Давайте костры жечь на горе, — предложил Зырянов, напившись из ведра.

— На гору! — раздались голоса.

— Я вас привел, а вы что хотите делайте, — сказал Кукаркин, устраиваясь на ночлег под кустом. Он настлал туда белый мох-лишайник, содранный с камней. — Я посплю да на охоту пойду. Завтра после обеда собирайтесь все сюда, чтобы домой идти вместе.

— Я тоже с тобой, дяденька, останусь, — сказала Торокина, присаживаясь возле Кукаркина. — Мне в гору, наверно, не залезти.

— Ну, что же, мне разве жалко, оставайся, — сказал проводник. — Ступай вон к костру, надери себе моху да и спи, как на перине.

Подъем на самый хребет был небольшой, но трудный. Первым на штурм высоты кинулся Сотый квартал, а за ним Новинка. Зырянов и Медникова поднимались последними. Лизе с непривычки было трудно взбираться вверх по камням. Зырянову то и дело приходилось помогать ей, подавать руку, подсаживать, показывать, как надо перепрыгивать со скалы на скалу.

Они были еще на полпути, а Сотый квартал, взявший хребет, уже кричал «ура» и начинал зажигать костры; в лощинке между скал кто-то поджег сухостойную ель, огромное пламя столбом взметнулось вверх.

— Смотри, смотри, как красиво! — вскрикнула Медникова, сжимая руку Зырянова. — Идем скорее туда!

Когда они поднялись на вершину, ель уже потухла: хвоя сгорела, а ветви, обуглившись, стали черными. Парни и девушки стаскивали под ель валежник, вырывали с корнем посохшие на камнях карликовые деревья, несли все, что может гореть.

— Будет замечательный костер! — сказал Зырянов. — Если ночь темная, такой костер заметят за сотни километров, чуть не со всего Урала. Здешняя молодежь любит ходить в горы и жечь костры.

— А ведь это интересно — наш костер заметят и в Новинке, и в Чарусе, и везде, откуда виден Водораздельный хребет. — Лиза огляделась вокруг. Вдоль всего хребта громоздились скалы, освещенные луной, точно каменный полуразрушенный город с причудливыми постройками, с зубчатыми стенами, башнями. Справа и слева от хребта виднелись мохнатые горки, холмы, а между ними искрящиеся, как жемчуг, лесные долины.

— Хорошо тут, красиво! — сказала Лиза.

— Это еще что! — перебил ее Зырянов. — Самая красота откроется утром, на восходе солнца. Раз посмотришь — и на всю жизнь влюбишься.

— А где тут река, про которую ты говорил, что она изменит свое русло? — спросила Лиза.

— Глухая Ильва? Да она у тебя под ногами. До нее рукой подать. Завтра мы к ней спустимся.

— Вон та серебристая полоса за вершинами деревьев?

— Да, да! Река течет под самой горой. Потом гору взорвут, сделают в ней брешь, а русло реки перегородят, она побежит в брешь к нам мимо Чаруса вместе с Ульвой, которую мы сегодня переходили.