Ольга Гуссаковская: Вечер первого снега

На шхуну забрались дети. Теперь я их видела ясно. На основании бушприта сидела девочка, а чуть ниже — двое мальчишек. Я уже догадалась, кто это, и, может быть, именно поэтому мне очень захотелось узнать, что они здесь делают. Я тихонько подошла к корме. Среди камней еще пряталась ночь. А там, наверху, наступило утро, и платье Иринки было алым парусом, уносившим старый корабль в сказку. Я прислушалась.

— А ты что, не веришь, да? — Иринка быстро обернулась к вихрастому Жорке. Мне показалось, что вихры у него сегодня еще больше перессорились, а веснушки потемнели.

— Да нет… Я что? Я верю…

Толстощекий Тоник только быстро закивал головой и попросил:

— А ты дальше говори… Что дальше?

Иринка посмотрела на море, на туманный шар солнца, встававший у выхода из бухты.

— А дальше этот охотник остался там жить. На острове. И все звери и птицы его понимали, и он их — тоже. И ему уже не хотелось их убивать. Пусть живут… А по утрам он уплывал в море и слушал, о чем разговаривают рыбы. И они ему рассказывали про все, про все, что есть на свете!

Иринка помолчала немного. Потом уже обычным, не «сказочным» голосом добавила:

— Мне так дядя Андрей говорил, я ему верю. Он все знает…

Жорка покачал головой, вздохнул:

— Зря говорил. Теперь самолеты, знаешь, какие? Все найдут. И остров этот давно бы нашли…

Тоник снизу заглянул Иринке в лицо:

— А почему с нами рыбы не разговаривают? Не умеют. И все ты врешь! Мой папа все про рыбов знает, а про это не говорил.

Иринка ничего не ответила, неожиданно вскочила на край борта. Покачалась немного.

— А вам-то слабо! — и спрыгнула. — Пошли лучше капусту собирать, а то скоро море вернется.

Ребята исчезли. Наверное, у них была какая-то лазейка внутри шхуны.

Скоро я опять их увидела, уже внизу. Иринка легко прыгала с камня на камень. Толстый Тоник с трудом поспевал за нею.

Жорка первым нагнулся и крикнул:

— А я нашел! Чур, на одного!

Он поднял блестящую, как мокрая резина, золотисто-зеленую ленту.

Иринка обернулась:

— Подумаешь! Разве это капуста — обрывок какой-то… Смотри, как надо!

Спрыгнув с камня в воду, девочка с трудом потащила к берегу огромную связку. Длинные, чуть собранные по краям листья морской капусты соединялись у одного основания, точно их кто-то нарочно связал.

Мальчишки с завистью смотрели вслед Иринке. Жорка даже бросил свой лист: на что он такой?..

Иринка смеялась, но в огромных ее светлых, как у матери, глазах пряталась обида. Ей очень нужно было, чтобы в ее сказку поверили. И при чем тут самолеты, которые могут все найти?..

Хозяйственный Тоник подобрал брошенный Жоркой лист — все пригодится.

Он вообще собирал самые разные вещи. Зачем-то отколупнул от камня черную ракушку-мидию. Сунул в карман. Туда же отправились и сухой панцирь краба, и какой-то затейливый камешек, и круглое стеклышко, обкатанное морем. Он долго шевелил ногой бурую медузу, похожую на вынутый из тарелки холодец, но так и не придумал, что с ней делать.

Карманы у Тоника отяжелели и мешали ему идти. Иринка и Жорка давно уже скрылись за мысом. И уже очень издалека долетал голос Иринки:

— То-оник! Где-е-е ты?

Тоник с сожалением бросил только что найденную морскую звезду и торопливо побежал к ребятам.

Я снова осталась одна.

…Мое внимание привлекла крошечная птичка. Серенькая, с оранжевым пятнышком на груди. Не больше пеночки. Птичка явно не умела плавать и все-таки лезла в море. Она садилась на белые от пены камни, кричала что-то задорное и взлетала из-под самой волны.

Море возвращалось. Старая шхуна тихо скрипела — звала его… С черной короны исчезли последние облака. Наступил день, яркий и холодный. Небо было чистым, но море оставалось стальным, точно отражало в себе невидимую тучу. По нему бежали невысокие сердитые волны в белых гривах.

А птичка все взлетала и вновь бросалась волнам навстречу, точно дразнила свою судьбу… Ветер крепчал. В ярком негреющем свете солнца все стало острым, линии потеряли законченность. Во всем была смутная, неуловимая угроза.

Я свернула на тропинку, что вела в поселок. Море уже не радовало меня. Захотелось увидеть знакомые домики, почувствовать запах дыма, вяленой рыбы и выстиранного белья. Надежный запах человека…

— А вы всегда правду пишете или нет?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула и очень быстро оглянулась.

За моей спиной стояла Тоня. В том же беспощадном свете я вдруг увидела, что глаза ее словно очерчены углем, а вокруг рта — две разбегающиеся резкие морщины. Губы от них стали тоньше, злее. А чувствовалось, что еще недавно они были по-детски пухлыми и беспечными. И в то же время было в ее лице что-то такое, что настораживало меня. Это пряталось в линии низкого лба, в широких скулах, в глубине глаз.