Лидия Вакуловская - Вступление в должность

— Точно, — обрадовался Шурка ее понятливости.

— Когда хорошо ходил нога, да? — уточнила она.

— Точно. У тебя светлая башка, Таюнэ!

— Тогда Василя ехал Таюнэ село, да? — допытывалась она. И со свойственным ей простодушием спросила. — Таюнэ будет жина Василя?

— Факт, — усмехнулся Шурка. — Пришвартуемся в селе, заживем на славу.

Таюнэ рывком взяла его руку, поднесла к своей щеке, быстро потерлась о нее щекой, носом, губами. Потом подхватилась, понеслась к избушке и, размахивая руками, радостно прокричала:

— Таюнэ жина Василя!.. Таюнэ жина Василя!..

Ночью Таюнэ крепко спала на волчьей шкуре за печкой, там, где спала все ночи после того, как в избушке появился Шурка. А Шурка не спал. — разболелась натруженная за день нога. Видно, рано он попробовал ходить без костыля. Начавшая было заживать рана снова закровоточила. Нога тягуче ныла, в ране дергало и крутило, точно кто-то ковырял в ней шилом. Шурка ворочался и, чтобы, отвлечься от боли, думал о Таюнэ.

«Жена!.. — фыркал он про себя. — Что они, все чукчанки такие придурковатые? Главное, в два счета купилась!.. Заливал я ей классически, это факт: «Разрешите представиться: гражданин Коржов, геолог с секретным заданием!»

Заснул он где-то под утро, а проснулся, когда в запотевшее окошко заглядывало высокое солнце. Таюнэ в избушке не было. Но, видно, она только что вышла — в печке горел огонь, а в кастрюльке, сдвинутой на самый край, что-то тихо булькало.

Однако в избушке произошла какая-то перемена. Шурка сразу заметил это и тут же увидел, что со стены исчез большой яркий плакат с бодрым призывом: «Охотник, дай стране больше мягкого золота!» Плакат этот почему-то был разостлан на столе.

Шурка проскакал на одной ноге к столу (нога болела пуще прежнего) и замер, пораженный. На обратной, чистой стороне плаката углем были намалеваны река, лодка, женщина на корме, избушка и мужчина, сидящий на камне. Внизу прыгающими буквами было написано: «Таюнэ ехал скора. Василя штала Таюнэ. Таситаня».

Забыв о боли в ноге, Шурка кинулся на двор. Лодочного мотора, который обычно лежал в сарае, на месте не было. Исчезли и весла.

Подгоняемый предчувствием беды, Шурка торопливо заковылял к берегу. На сером песке у воды остались лишь вмятина от носа лодки да чуть приметные отпечатки торбасов.

«Амба!» — подумал Шурка, оглядывая пустынную реку, и зло сплюнул в воду.

Потом с каким-то тупым отчаянием сказал себе: «Черт с ним, пускай берут. С такой ногой далеко не смоешься…»

Он достал из кармана щепоть сыпучей смеси из сухой травы, чая и махорочной трухи (он изобрел эту смесь, когда нечего стало курить), свернул цигарку и, морщась, затянулся этим постреливающим искрами куревом.

В селе Таюнэ управилась за день.

Первым делом она пришла в медпункт и сказала фельдшерице Анне Петровне:

— Таюнэ нада много хороший порошка, когда волк кусает, когда песец кусает.

Пожилая фельдшерица обрадовалась приходу Таюнэ.

Она бессменно заведовала местной медициной со времени организации колхоза, много сил отдала профилактической работе, растолковывала людям, для которых еще недавно первым лекарем был шаман, как предупреждать разные болезни, и оттого, что не все слушались ее и не всегда понимали, она была тронута тем, что Таюнэ по доброй воле обратилась к ней.

Роясь в шкафу, где хранились медикаменты, Анна Петровна охотно рассказывала:

— Укусы песцов или лисиц надо сразу обработать йодом или зеленкой, но йодом лучше. Ты молодец, что пришла, другие не верят. А вот если волк укусит, надо сразу ехать в медпункт. Волки и собаки разносят бешенство гораздо чаще, тут без уколов не обойтись. Но, по правде говоря, сколько здесь живу, не помню, чтоб волк кого покусал.

— Я знаю — кусал, — возразила Таюнэ. И спросила: — Как лечить скоро, когда кусал?

— Может, конечно, и кусал, не спорю, — согласилась фельдшерица. — А лечить как всякую рану. Хорошо стрептоцидом присыпать, быстро затягивает. Я тебе и стрептоциду дам, белого и красного.

— Много давай, — попросила Таюнэ.

— Дам, дам, не жалко, — мягко ответила Анна Петровна, высыпая из стеклянных баночек таблетки стрептоцида.

Потом Таюнэ отправилась в магазин. В магазин ей пришлось ходить трижды, так как ни за раз, ни за два она не могла унести всего, что купила.

Продавщица Катерина Петровна тоже была пожилая, тоже русская и тоже знала Таюнэ с детства, как и фельдшерица Анна Петровна. Обе женщины были родными сестрами и жили в селе без малого десять лет.