Владимир Дягилев: Доктор Голубев

— Ты чего это так рано?.. — спросил он, но, увидев ее сияющее, помолодевшее лицо, тотчас вспомнил: сегодня у Наташи радостный день — она снова идет в клинику, на работу.

— Надо все приготовить, — сказала Наташа. — Валю в школу отправить, Наденьку — в садик, теперь…

Голубев не дал ей договорить, обнял и подвел к распахнутому окну. Перед окном на толстом проводе сидел воробышек и чистил перышки.

— Тоже на работу готовится, — сказал Голубев, и оба весело засмеялись…

Голубев решил пешком пройтись до площади, а там сесть в троллейбус и доехать до госпиталя. Настроение у него было превосходное. Он шел и улыбался солнцу, городу, прохожим.

В глаза Голубеву ударил ослепительный луч. Он зажмурился и услышал звонкий смех. Открыв глаза, он увидел на подоконнике третьего этажа мальчишку с зеркалом в руках. Мальчишка сидел, уперев подбородок в голые острые колени, и обстреливал прохожих солнечными луча-ми. Голубеву захотелось забраться к этому мальчишке я вместе с ним пускать солнечных зайчиков.

Проходя по светлому, залитому солнцем коридору госпиталя, Голубев увидел Сухачева. Сухачев стоял у окна и, видимо, любовался чудесным днем. В палате было пусто. Больные завтракали.

Голубев накинул Сухачеву на плечи халат.

— Тепло, доктор, — сказал Сухачев.

— Тебе, Павлуша, лучше поберечься.

— Как хорошо-то, Леонид Васильевич.

Из окна виднелся сад. Молодые зеленые листочки радовали глаз. Внизу бил фонтан. Высокие струйки сверкали на солнце. Детишки играли в саду. Вдали над крышами виднелись подъемные краны, они без устали двигались.

— У нас уже сев кончают, — сообщил Сухачев. — Письмо из дому прислали. Мамаша и сестренка пишут. Вам большой привет.

— Спасибо. И от меня отпиши.

— И еще Игнат Петрович написал: вас от имени колхоза благодарит.

— И ему спасибо.

— А вот… — Сухачев на секунду замялся, — невесту мою видели?

Он сунул руку в карман и подал Голубеву аккуратно завернутую в газету фотографию с зазубренными краями.

— Славная девушка. Приедешь — женишься.

— Как придется… — Сухачев густо покраснел.

Послышалось тонкое протяжное гудение. Они подняли головы. В голубом небе, меж двух кудрявых тучек, появилась белая полоска, она все удлинялась, потом завернулась петлей и растаяла.

— Реактивный, — с восхищением сказал Сухачев.

В палату вошла Аллочка:

— Леонид Васильевич, вас начальник госпиталя вызывает.

— Павлуша, передай, чтобы не расходились, — наказал Голубев. — Вернусь — обход начну.

В приемной начальника госпиталя Голубев столкнулся с Песковым. Он поздоровался и пропустил Пескова вперед.

Генерал Луков предложил им сесть и сообщил:

— В одном из гарнизонных госпиталей появился точно такой же больной, как наш Сухачев. Они просят проконсультировать их. Возможно, придется побыть там две-три недели, практически помочь делу. Как вы на это смотрите, Иван Владимирович?

Песков медленно поднялся, покашлял.

— Гм… Я, собственно, вряд ли смогу быть консультантом. Дело в том, что я не сторонник метода лечения, имевшего место в нашем госпитале. Это вы знаете. Один случай меня не убедил. Это еще не правило. Да-с. Возможно, майор Голубев пожелает. Он ведь специалист по этому вопросу.

Генерал Луков поморщился и обратился к Голубеву:

— Что ж, уговаривать не будем. Поезжайте вы, гвардии майор.

— Слушаюсь.

— Можете идти, поезд отходит, кажется, часа через два. А вы, Иван Владимирович, подождите. У нас с вами серьезный разговор.

Выходя из кабинета, Голубев взглянул на покрывшееся пятнами лицо Пескова и подумал: «Неужели и там найдется такой же? Снова придется воевать… Ну что ж, если нужно, будем воевать…»

Когда Голубев вернулся в палату, Сухачев все еще стоял у окна. Голубев приблизился к нему и спокойно сказал:

— Павлуша, придется нам с тобой попрощаться.

Он заметил, как у Сухачева дрогнули брови, а лицо выразило испуг.

— Я еду в командировку, там точно такой же больной, как ты. Просят помочь. А ты через две недели дома будешь.

— Леонид Васильевич…

— Ничего, Павлуша, ты уже на своих ногах. Все будет хорошо.

Голубев машинально полез в карман за трубкой. Трубка ослепительно блеснула на солнце. Голубев секунду смотрел на нее и вдруг протянул Сухачеву:

— Возьми на память…

Выйдя на улицу, он оглянулся на госпиталь и увидел Сухачева.

Сухачев стоял у раскрытого окна и махал ему рукой.

1953–1955 гг.

Трускавец — Ленинград