Тамаз Годердзишвили - Гномики в табачном дыму

— До отдыха ли, когда такая погода для работы! — возмутился я.

— Осмотрит вас в центре врач и решит — отдыхать или работать.

— У нас времени в обрез, понимаете? Комиссию ждем из министерства.

— Понимаю, туго придется вашим без вас. — Помолчал, потом сказал вдруг: — Знаете, давно собираюсь спросить, да забываю всякий раз при встрече. Как вы, грузин, переносите наш климат, как привыкли к нему? Если не ошибаюсь, вы двенадцать лет в наших краях, верно?

— Да, тринадцатый год пошел — несчастливый. К климату привыкнуть работа помогла — любимая работа, сибирские пельмени и разбавленный спирт.

— Разбавленный? Спирт водой разбавляете?! — поразился секретарь и перекинулся взглядом с шофером. Дюжий сибиряк выразительно ухмыльнулся.

Замелькали окраинные дома Шакино.

— Вот и доехали, — успокаивая меня, сказал секретарь.

Машина остановилась перед двухэтажным домом. У входа нас поджидала пышнотелая, дородная супруга секретаря в розовом платье.

— Добро пожаловать, здравствуйте. — Голос был неожиданно тонюсенький, никак не соответствующий комплекции. — Вот вы какой, оказывается, «таежный волк»! Не обижаетесь? Все тут вас так называют или просто «грузином». Верно, и сами знаете.

Да, это-то я знал, но вот почему щуплым, невзрачным мужчинам любы дородные — не могу уразуметь. Видимо, существует в человеке стремление к антиподу.

Я смущенно улыбнулся хозяйке и представился.

— Евдокия Македоновна, — представилась и хозяйка. — Можно просто Доки.

— Неудобно, уважаемая Евдокия.

— И без «уважаемой», пожалуйста. Сева не выносит… — Женщина испуганно приложила палец к губам, искоса глянув на мужа, и просто, как члену семьи, сказала шоферу: — Заходи.

В прихожей шофер стал на куски войлока и, заскользив, будто на коньках, понесся прямо к письменному столу, заваленному газетами и журналами.

— Обед готов? — спросил хозяин дома, не обратив внимания на слова жены.

— Стол накрыт. Не знаю только, что подать гостю — сухое или…

— Ничего, — прервал ее муж. — Гостю — ничего!

— Это почему?! Чем я провинился? Видите — здоров, прекрасно себя чувствую.

— Ни капли, и точка!

— Сказал, значит — все, приговор окончательный, обжалованию не подлежит! — разъяснила мне Евдокия, расплываясь в улыбке, и пригласила в просторную столовую на верхнем этаже.

Стол действительно был накрыт для пиршества: пельмени сибирские, соленые белые грибы и прославленный байкальский омуль. Глаза мои поедали соблазнительную закуску, а мысли были на аэродроме — сбежать бы как-нибудь, пока там летчик. Мне в самом деле хорошо, а когда случится следующий приступ, никому не ведомо! Может, и вовсе не случится.

— Не угодно руки помыть? Заговорилась, забыла предложить.

Хозяйка снова провела нас в нижний этаж и распахнула передо мной широкие двери в ванную. Не только двери, но и сама ванна были слишком велики для сравнительно небольшого помещения.

— Не люблю маленькие ванны, сами видите, какая я, не вмещаюсь. Митенька, — Евдокия кивнула на шофера, стоявшего рядом, — раздобыл где-то вот эту огромную ванну, и пришлось переделать двери, не проходила ванна, — объяснила хозяйка и ушла в столовую.

Передо мной была ванна из белого мрамора!

Грубо высеченная ванна из белого мрамора!

Ванна из белого мрамора!

Я онемел.

— Входите, полотенце справа висит, — пробасил шофер.

— Митенька, откуда вы притащили эту ванну?

— Издалека. Слыхали про Черные скалы — оттуда. Давняя история.

— Сумеешь указать на карте то место?

— Сумею, понятно. Я в топографическом техникуме учился, между прочим, это потом в шоферы подался…

— Митенька, слушай внимательно. Мы сейчас улизнем отсюда. Летчик еще на аэродроме. Пометим на карте то место и вернемся назад.

— А как же… Неудобно… Всеволод Сергеевич…

— Будь другом, не возражай, не трать слов. Пошли.

И я буквально поволок его к выходу.

К аэродрому мы неслись на бешеной скорости. Прохожие озадаченно поворачивали головы вслед. Митенька ворчал: «Евдокия убьет, голову мне оторвет», но я успокоил его, заверил, что он совершает общественно полезное дело на благо всему человечеству.

Летчик спал в комнате отдыха. Мы разбудили его, попросили карту. Митенька приблизительно очертил место, где в 1952-м по заданию комсомола вел поиски беглого военного преступника. Место это оказалось километров на сто севернее нашего лагеря.

— Значит, в верном направлении ищем! — вырвалось у меня.