Даниил Краминов - Сумерки в полдень

— Военные, конечно, предпочитают открытый, честный бой? — иронически спросил Антон.

— Конечно! Решает все в конечном счете сила. А силы больше на нашей стороне.

— А ты уверен, что перевес на нашей стороне? — Антон спрашивал серьезно, обеспокоенный излишней самоуверенностью Ковтуна.

— Вместе с Францией? Безусловно, больше! Значительно больше!

— А без Франции?

— Почему без Франции? — удивленно переспросил Ковтун. Он поднес к глазам Антона вчетверо сложенный листок с телеграммой. — А это что? Это же война на два фронта для Германии, чего она боялась и боится, как смерти. О Чехословакии говорить нечего: она с нами, иначе не может быть.

В вестибюле Ковтун сказал Краюхину, чтобы вызвали машину военного атташе, которой он пользовался, и, попросив Антона подождать, скрылся в канцелярии. Он появился оттуда минут через десять с красивой кожаной папкой и, раскрыв ее перед Антоном, показал единственный лист бумаги: на нем была четко напечатана подписанная Ворошиловым и заверенная полпредством телеграмма генералу Гамелену.

Подъезд большого и богатого отеля в Уэстэнде, где разместились французы, охранялся полицией, в его вестибюле толпились английские и французские офицеры и полицейские в штатском, оглядывавшие посетителей внимательными и холодными глазами. Антон попросил позвать де Шессена, и через несколько минут перед ними появился франтоватый, тщательно выбритый, напудренный и напомаженный француз: если он и был когда-то гомельским мещанином, как уверял Тихон Зубов, то безукоризненно усвоил привычки своих новых соотечественников. Де Шессен улыбнулся Антону.

— Чем могу служить? — спросил он по-немецки.

Антон сказал, что они хотели бы немедленно видеть генерала Гамелена, чтобы передать ему чрезвычайно важное послание от народного комиссара обороны Советского Союза. Лицо француза вытянулось, сочно-красные губы удивленно округлились. Но тут же де Шессен любезно улыбнулся, сообразив, что судьба предоставляет ему великолепную возможность быть полезным всемогущему генералу. Де Шессен повел их за собой к широкой мраморной лестнице на бельэтаж, отведенный французам, повелительно покрикивая на офицеров и штатских, пытавшихся преградить дорогу. Поднявшись по лестнице и миновав коридор, он ввел Ковтуна и Антона в большую комнату и, оглянувшись на них, вновь одобрительно улыбнулся, будто те только что одолели трудное препятствие и показали себя молодцами. Он пригласил их сесть на диван, а сам направился к столику у другой двери, за которым сидел толстенький, круглолицый, черноволосый и черноусый офицер, чем-то напоминавший откормленного кота. Де Шессен заговорил с ним взволнованным шепотом. Слушая его, офицер укоризненно посматривал на Ковтуна и Антона, будто те появились весьма некстати. С тем же укоризненным выражением на круглом, лоснящемся лице офицер направился к дивану. При его приближении Ковтун и Антон поднялись. Офицер щелкнул каблуками, склонив голову, так же резко вскинул ее и повернулся к де Шессену, проговорив что-то по-французски. Де Шессен, обращаясь к Антону, сказал, что господин адъютант хотел бы знать содержание послания генералу Гамелену. Антон перевел Ковтуну, и тот, продолжая смотреть в лицо офицеру, процедил сквозь зубы:

— Скажи ему, что телеграмма адресована генералу Гамелену и мы должны передать ее тому, кому она адресована.

Адъютант, выслушав перевод, вскинул голову еще выше, словно повинуясь невидимым удилам. Антону показалось, что длинные, холеные усы адъютанта встопорщились, как у кота перед дракой. Ковтун встретил сердитый взгляд француза, лишь прищурив глаза. Адъютант проворчал что-то де Шессену, а тот сказал Антону:

— Господин адъютант не считает возможным беспокоить генерала, пока не узнает, насколько важно сообщение, которое вы привезли.

Ковтун, по-прежнему глядя прищуренными серыми глазами в лицо адъютанта, зло проговорил:

— Скажи ему, что командующий Вооруженными Силами Советского Союза не будет обращаться по пустякам к командующему вооруженными силами Франции.

Адъютант склонил голову, щелкнул каблуками и, круто повернувшись, пошел к своему столику. Де Шессен последовал за ним, что-то горячо говоря и энергично жестикулируя. Видимо, поддавшись его уговорам, адъютант взял со стола какую-то бумагу и, осторожно открыв дверь, скрылся за нею. Де Шессен повернулся к Антону, торжествующе улыбаясь.

Однако прошло не меньше пятнадцати минут, пока черноволосый офицер вновь показался на пороге кабинета.