Александр Бирюков: Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

И все-таки вы ничего не знаете о Магадане. Почему-то вы думаете, что все здесь ходят в нерпичьих шубах, пьют неразбавленный спирт, закусывают его красной икрой и прячут за пазухой поднятые на главной улице самородки. А самих магаданцев считаете или абсолютными неудачниками, которым не нашлось приличного места на материке, или прожженными авантюристами, слетевшимися сюда со всего света, или озабоченными алиментщиками. И уж, конечно, сквалыгами, которые складывают здесь долгими зимними месяцами длинные рубли в засаленные котомки, чтобы раз в три года, во время отпуска, взвинчивать цены на южных рынках, покупать дома и кооперативы в средней полосе и хватать все подряд в ГУМе, ЦУМе и «Синтетике» на Калининском проспекте.

А про погоду нашу столько нафантазировано, что мы могли бы считать себя папанинцами, если бы эти рассказы хотя бы на десять процентов соответствовали действительности. Она у нас и впрямь не райская: все лето ходишь в плаще на теплой подкладке — и не вспотеешь, мало кто может похвастать тем, что хоть раз купался в Охотском море даже в июле. Зимой пурги рвут провода и можно любоваться незапланированным салютом, когда оборванные концы перехлестываются над твоей головой и несутся по ветру голубоватые звездочки (если тебя самого в этот момент не несет по обледеневшему тротуару).

Но ведь бывают и ясные, тихие дни. Бывают они и летом и зимой, но особенно их много в марте и апреле, пока не задурит последняя, или предпоследняя, или еще какая-нибудь пурга. В эти прекрасные дни город стоит белый и торжественный, и магаданцы (даже те, у кого нет нерпичьих шуб) любят его особенно.

В один из таких дней и начинается наше повествование. Еще совсем рано — нет и семи, на улицах белесая полумгла, и автор просит извинения у нетерпеливого читателя за то, что не может сию минуту отправиться с ним на экскурсию и показать все замечательные места и строения — пусть немножко развиднеется. Но уже можно различить на стенах домов шевелящиеся пятна — флаги: сегодня Восьмое марта, воскресеньице в четверг, спасибо нашим женщинам.

Виктор Степанович Яковлев, вставший по обыкновению в такую рань сухопарый мужчина лет пятидесяти, разглядел эти флаги в окно кухни, куда пришел, чтобы поставить на плитку борщ, и даже причмокнул от удовольствия. На автобазе, где он работает механиком, женщин совсем немного и такие они незаметные, что предпраздничные хлопоты месткома не обратили на себя внимания, и он пошел бы сегодня на работу.

— Ну, гадики! — сказал негромко Виктор Степанович, и эта фраза, которую он употреблял в самых разных ситуациях, как всегда универсально передала все оттенки его мысли: а он еще думал вечером — идти ему в магазин за бутылкой или нет, в старой почти ничего не осталось; но за что такая честь кладовщице Марии Гавриловне, которая только и умеет, что газеты читать, а сама до сих пор гайку от шайбы не отличает — бери, что тебе нужно, а у мужчин своего праздника до сих пор нет; Сегодня Вера в «Восход» потащит — купить ей что-нибудь; ну надо же — он чуть в праздник на работу не явился.

Маленькая белая собачка с продолговатой мордочкой фокстерьера и щуплым тельцем болонки (почему-то эти довольно противные, суетливые и всегда дрожащие от холода собачонки в первую очередь завоевали сердца… — я уже было написал — магаданок, но спохватился, потому что «магаданками» здесь называют пушистые с длинными ушами женские шапки из песца, мы их увидим во время экскурсии… — именно болонки завоевали сердца жительниц города, когда пришла мода на собак) потянулась на пороге кухни и, тихонько взвизгнув, зевнула.

— Тоже жрать захотела? — спросил Виктор Степанович. — Буди хозяйку, хватит ей бока належивать — праздник сегодня.