Василий Казанский - Из моих летописей

— Тебя еще зачем принесло? Сами разберемся!

Задыхаясь от негодования, Василий долго не мог заговорить.

— Как ты смеешь таким словом отца!.. — Он схватил брата за ворот, стал трясти: — Отца… отца… отца…

Тот вывернулся, и они схватились. Василий стал валить Сашку… Грянул выстрел — это ружье, висевшее у Василия за спиной, задело курком за лавку. Изба наполнилась дымом, поднялись вопли. Отец кричал:

— Спасите, хрещеные, спасите!

Мать бросилась вон, запнулась о порог, повалилась и стонала.

Марфа истерично орала:

— Ой, Саша! Ой, Саша! — ей померещилось, что муж убит.

Тяжело переводя дух, Василий сел на лавку у окна. Выстрел напугал всех, заставил разъяренных братьев опомниться и повернул ход ссоры.

Сашка задымил папиросой.

Молча свернул цигарку и Василий.

Долго сидел он, согнувшись, опираясь локтями о колена. Сидел, обдумывал, что же делать. Взять стариков к себе? Не выходит. Тесно будет: изба у молодого хозяина небольшая, что толку, что новая да чистая? Да и земли у него одна душа — большой семье трудно прокормиться. А у отца две избы — зимняя и летняя, обе просторные; а про землю и говорить нечего — вдвое против Васиного.

Нет, стариков брать к себе не нужно. Не так надо сделать.

— Вот что, Сашка, сменяемся. Переходите с Марфой в мое поместье, а я сюда, к родителям, вернусь.

В избе стала мертвая тишина. Даже мать, добравшаяся до кровати, перестала всхлипывать. А Александр и рот разинул: чудо! У Васьки хозяйство из всей деревни особенное — ладное, стройное, порядочное, скотина сытая, огород ухоженный, весь инструмент, вся справа прочная, чистая.

— Все хозяйство отдашь? — спросил Сашка.

— Все, как есть.

Знал Василий все. Двор на степени велик, да грязен непролазно (Сашке лень было отводную канавку прокопать), кобыла запалена, мерин опоен, пашня кое-как расковыряна, а иные полосы и вовсе не паханы… Все худо, все запущено, сбруя — рвань, телеги ломаны…

Ленивый и жадный Александр не поверил. Он вообразил какой-то подвох и набросился на брата с руганью — в бога!.. в заразу!..

Но Василий с маху так стукнул кулаком по столу, что Сашка смолк. Понял.

И был заключен небывалый, неслыханный договор. Братья обменивались «жильем и житьем» полностью. Все, что имел Василий от дома до полос в полях, до последних вил, до последней чашки, все переходило во владение Александра с Марфой.

А Василий с семьей переселялся к отцу, чтобы хозяйствовать на степени. Лишь одёжа, одеяла, полотенца оставались у каждого свои. Александр потребовал и р у жья «не трогать с места». Василий зачесал в затылке. «Ну и сволочь!» — подумал он. На скулах у него заходили грозные желваки.

Ведь старинная централка Ивана Семеновича износилась хуже своего хозяина. Уж давно отец жаловался Васе, что затвор хлябает, и на осечки старик обижался. А у Василия работала новенькая тулка, которую он с великим торжеством лишь прошлой зимой купил, сдав заготовителю полторы сотни белок да тройку куниц.

— Да ну тебя, Сашка! Ты же не охотник. Ружье я себе свое возьму. Да ты шутишь, небось.

— Какие тебе шутки! Это ты хитришь да вертишь. Не на таковского напал! Я своего никогда не упущу!

— «Своего»! Вишь, что сказал! Глаза завидущие! Бери тятькино, коли тебе ружье обязательно надобно.

— Не согласен!.. — начал Александр, но его перебила жена:

— Что же ты, Вася? Выходит, только на словах родителей жалеешь, добряком представляешься, а как до дела дошло, так торговаться! Лучше признайся, скажи: ж и ла я, хочу зажилить!..

Ух, раскипелся Василий… Но сдержался. Так пропади же все под горячую руку! Крикнул:

— Так берите же, коли совесть такая!

И свершилось наутро то, о чем долго потом с удивлением и уважением судили и рядили в окрестных деревнях, и ближних и дальних. Произошло, по деревенским понятиям, невероятное: отделенный сын, крепко поставивший свое гнездо, уже обросший собственной семьей, пошел на великую жертву, чтобы избавить родителей от измывательства и жестоких попреков. Пошел на жертву, невзирая на то, что принимать пришлось от лодыря одно разорение, пошел, не боясь принять на свои плечи прокормление дряхлеющих родителей. Пошел на все это, махнув рукой на вопли Настасьи, проливавшей нестерпимые слезы.

Совершился обмен, перебрались братья на новые жительства. Перебрались, разложили по местам перетащенную одежонку.

Посидел Василий со стариком, потолковали: рожь сеять надо. Ведь Сашка один во всей деревне не удосужился посеять. Спасибо, хоть семена не пропил!