Вилис Лацис - Собрание сочинений. Т. 3. Буря

В этот тяжелый, решающий час Юрис, Айя, Петер и Силениек снова очутились вместе. И каждый привел с собой своих людей. Набережная Даугавы превратилась в поле битвы. На мостах были построены заграждения и баррикады из мешков с песком и камней. На правом берегу рабочие выламывали из мостовых камни и строили одиночные огневые позиции. Участники боев в Испании готовили бутылки с горючей смесью и учили новичков бороться с немецкими танками. Все были обвешаны ручными гранатами.

— А ведь тебе бы лучше всего уехать отсюда, — сказал Юрис Айе. — Скоро здесь такое пекло начнется, что свой своего не узнает.

— Вот это будет славно. Бросить своих комсомольцев, а самой — в тыл? Нет уж, милый, тебе не удастся сделать жену трусихой. Если придется уходить, уйдем все вместе. Где ты, там и я.

— Тогда по крайней мере не показывайся на берегу, — сердился Юрис. — И скажи своим девчонкам, чтобы они не совались куда не надо. Пускай сидят на своем перевязочном пункте и ждут, когда для них будет работа. Мы позовем.

— Ладно, Юри, я их отошлю отсюда, — сдалась Айя. — Но меня ты все равно не прогонишь. Я ведь ревнивая и всегда хочу знать, как ведет себя мой милый муж.

— Что ты, Айюк! — он легко пожал руку Айе и снова отпустил. — Будь покойна, стыдиться за меня не придется.

— Я знаю, знаю. Вот потому я и хочу быть с тобой. Ну, уступи, дружок, не гони. Ведь я стреляю не хуже тебя. Ты думаешь, у меня не хватит мужества?

— Ну зачем ты говоришь глупости? — перебил ее Юрис. — Я знаю, какая ты у меня. В этом все и дело… Не хочу я потерять тебя из-за глупой случайности.

— Я буду вести себя благоразумно. Не буду стоять во весь рост, когда начнется бой.

Петер с рабочими своего завода находился в Задвинье. Вечером, когда немецкие части оттеснили защитников города к Даугаве, он переправил остатки своей группы на правый берег и занял позиции у самого моста. Полчаса спустя и Жубур со своими людьми отступил через реку. Около восьми часов вечера начался бой. Понтонный мост был разобран. Железнодорожный мост взорвали в последний момент, когда первые немецкие танки появились на левом берегу. В то же время должен был взлететь на воздух и старый Земгальский мост, но взрыва не произошло: случайная пуля перебила электропровод. Видя, что старый мост еще держится, немцы бросились на него, но с баррикад по ним открыли такой пулеметный огонь, что передние группы не успели даже отскочить. Тогда немцы стали искать прикрытия за первыми домами Задвинья и вытащили на огневые позиции орудия. Через Даугаву на правый берег полетели снаряды, мины, град пуль. Защитники Риги отвечали пулеметным и винтовочным огнем.

Мост держался.

В тот вечер два раза пытались смельчаки соединить перебитый провод. Под огнем неприятеля саперы ползком пробирались на середину моста и искали оборванные концы провода. Первый был почти у цели, когда его настигла пуля. Полчаса спустя после него двинулся второй храбрец, но немцы поняли, в чем дело, и открыли такой огонь, что парень успел проползти не более тридцати метров и замер с простреленной головой.

— До наступления темноты нечего и пытаться, — решили защитники моста. И хотя в новых добровольцах недостатка не было, на мост их больше не пускали.

Бой продолжался. На набережной Даугавы рвались снаряды, взрывая мостовую и разрушая дома Старого города. Кровь рижских рабочих вновь полилась на мостовую родного города, свидетельствуя об их воле к борьбе и любви к свободе.

Комсомолки Айи работали не покладая рук. Легко раненные сами приходили на медпункт, других приносили на носилках санитары. Хирург, участник боев в Испании, оперировал раненых вблизи места боя. Многие после перевязки снова брались за винтовки. Тяжело раненных отправляли на санитарной машине.

Артиллерия противника — сосредоточила свой огонь на здании штаба военного округа, пока от него не остались одни развалины. Штаб уже давно переехал в другое место, погибло только одно из самых красивых зданий на набережной.

На улицах то здесь, то там раздавались предательские выстрелы пятой колонны. Поняв, что немецкие войска вот-вот ворвутся в город, предатели старались выслужиться, пока было время. Из-за углов и с чердаков они слали выстрелы в спины защитникам города. Они как шакалы выбирали одиноких и отставших раненых бойцов и рабочегвардейцев. Ночью они пускали ракеты, помогая немецким самолетам находить объекты. На них охотились милиционеры, красноармейцы, рабочегвардейцы, стаскивали их с чердаков, выволакивали из подвалов вместе с автоматами и пулеметами. С некоторыми приходилось расправляться на месте. Других передавали военному трибуналу, который судил их по законам военного времени. Для предателя мог быть только один приговор — пуля. Ах, как кусали пальцы их соучастники, читая по утрам на углах улиц приговоры военного трибунала! Самые хитрые, просидевшие в своих норах до конца июня в ожидании развязки, впоследствии проливали горькие слезы о нетерпеливых негодяях, слишком рано высунувших головы из тайников, а продажные писаки пытались превратить их в героев и мучеников, фабрикуя вокруг них легенды. Но народ не поверил этой сказке: он-то видел свирепые морды этих «мучеников».