Вилис Лацис - Собрание сочинений. Т. 3. Буря

— Опять сбросил… На станцию Земитана или на ВЭФ. Эх, побежать бы, узнать, как там!..

— Бомбит в Задвинье, наверно аэродром. Смотри, смотри, один фриц загорелся. Падает. Молодцы зенитчики!

— А другой улепетывает… Ага, наш истребитель гонится за ним. Поддай, поддай ему, не давай удрать фашисту!

Ну что поделаешь с ними? Ни вой бомб, ни осколки снарядов — ничто не пугало их. Когда принесли раненого товарища, они обступили его, удивляясь и втихомолку завидуя ему, а санитарки старались скорее оказать помощь. «Почему он, почему не я на его месте?» — думал каждый из этих людей героического племени, которое маньяк Гитлер думал победить и уничтожить. Сегодня они еще всё видели в романтическом свете.

Такими же были их отцы и братья, грузившие этой ночью железнодорожные составы оборудованием и готовой продукцией эвакуировавшихся фабрик и заводов. Юрису Рубенису не приходилось уговаривать их: он заботился только о порядке и о том, чтобы вовремя подавали новые вагоны. Проработав весь день без отдыха и даже не поев как следует, они не бросали работу, пока не были погружены последние станки и готовые изделия. И даже тогда они не уходили, оставались ждать, когда подадут паровоз и поезд тронется, направляясь в далекий путь к безопасному тылу.

— Теперь немцу не видать нашей фабрики, как своих ушей, — говорили они, провожая эшелон. — Вот тебе, фриц, выкуси!..

Никто не мог сказать, сколько времени осталось для эвакуации и много ли удастся вывезти, но они ничего не желали оставлять врагу. День и ночь рижские рабочие носили на своих спинах тяжелые тюки и ящики с ценностями, не считаясь с временем и не спрашивая, когда и сколько им за это заплатят.

Когда неприятельские самолеты стали кружить над станцией, рабочие трудились еще самоотверженнее, не обращая внимания на подвешенные в небе «люстры», на падающие бомбы, на очереди пулеметного огня, которые клевали вокруг них землю. Когда осколком снаряда ранило в плечо молодого слесаря, он дал перевязать рану и продолжал работать одной рукой, пока не было все закончено. Убитого товарища уложили под нанес склада, и на его место сейчас же встал другой. Всю ночь напролет с заводов на станцию неслись грузовики, всю ночь продолжалась упорная работа. Ничего не оставлять врагу! Все, что может пригодиться фронту и тылу, грузить в вагоны!

Старый сплавщик Мартын Спаре со знанием дела распоряжался у талей, следя за тем, чтобы тяжелые станки аккуратно устанавливали на платформу.

— Тише, осторожней, не кантовать! — учил он молодых рабочих. — Станок надо доставить целехоньким, в полной исправности.

Напрасно Юрис убеждал тестя немного передохнуть. Мартын Спаре сердито махнул рукой на зятя, и тот сразу замолк.

— Ах, вам разрешается, а мне нет? Погодим немножко. Мы, старики, тоже можем сказать свое слово.

Успешной эвакуации желали не все. На фабриках были и саботажники, старавшиеся затормозить, замедлить ход работы. Поэтому там, где случалась заминка, где кто-нибудь пытался припрятать важное оборудование или товары, — там сразу появлялся председатель райисполкома Юрис Рубенис и сразу же вмешивался.

В три часа ночи ушел один эшелон. С ним уехало несколько рабочих с семьями. Пока подавали новый состав, Юрис позвонил в райком к Айе:

— Дружочек, только что ушли сорок вагонов. Сейчас начнем грузить новый состав. Почему ты еще не спишь, Айюк? Что это за мода?

— Я очень рассердилась, потому что муле меня совсем забыл, — ответила Айя в том же шутливом тоне. — Поэтому решила назло не спать, а работать всю ночь напролет. Ну, как твои дела? Ты не проголодался, милый?

Карл Жубур когда-то прослужил полтора года в армии, окончил курсы младших офицеров и демобилизовался в звании сержанта. Два раза он проходил переподготовку. В первый же день войны он поговорил с Силениеком, и было решено, что райотделом народного образования сейчас может руководить кто-нибудь другой, а место Жубура в рядах рабочей гвардии.

Его хотели назначить начальником штаба батальона, но Жубур решительно отказался.

— Давайте мне роту или взвод, или даже отделение, только не ставьте на штабную работу, — сказал он. — Мне больше подойдет строевая служба.

Он стал командиром роты рижской рабочей гвардии. Надел темносинюю форму, привесил на пояс револьвер и круглые сутки проводил со своими гвардейцами. На первых порах они несли сторожевую службу, но иногда участвовали и в уничтожении диверсантских групп в окрестностях Риги.