Рустам Валеев - Южный Урал, № 31

Однажды Взятка подошла к Магарычу
И, оглянувшись, говорит устало:
— Я посоветоваться, брат, с тобой хочу —
Мне от порядочных людей житья не стало.
Уж не припомню я такого дня,
Когда б не ополчались на меня.
Скажи, куда это годится?
— А ты, пожалуйста, не хнычь, —
Ответил ей хрипящий Магарыч, —
Мне тоже ведь не легче твоего, сестрица.
Нам следует с тобой к мамаше заглянуть,
Она не глупая — подскажет что-нибудь.
— Не сладко жить вам — вижу я давно, —
Им Волокита прошептала с жаром.
Она всплакнула даже, как заведено,
И слезы вытерла каким-то циркуляром.
Потом на жизнь свою немножко пороптала
И, нежный тон придав контральто своему,
Голубкой вдруг заворковала:
— Отец поможет вам. Пойдемте все к нему.
К солидному дельцу пришла семейка наша —
То был Бюрократизм (не втискаешь в строку!) —
Видавший много на своем веку
Трехподбородковый папаша.
Насупил брови он, чтоб сделать строгий вид,
Послушал чад своих и басом говорит:
— И на меня теперь гоненья на работе.
Мне с каждым днем трудней дышать,
Но все ж могу уверенно сказать:
Пока я жив, и вы не пропадете!

Баран — директор птичьего двора, —
Учтя, что было множество озер там,
Всем птицам повелел заняться водным спортом.
— Желаю вам, друзья, ни пуха ни пера!
Еще добавил он, и строг, и чуток:
— Мы подведем итоги через год.
Теперь не выманишь с воды гусей и уток,
Покуда не застынет лед.
Лишь курица одна стоит на берегу
И боязливо смотрит в воду.
— Никто, — твердит она, — из кур не плавал сроду,
И я, пожалуй, не смогу.
— А ты пособия прочти, — сказал ей гусь.
— И верно! Я сперва теорией займусь…
И вот, инструкции усвоив назубок,
В придачу одолев десятка два брошюр,
Вполне доступных пониманью кур,
Пеструшка пробует… скрести в воде песок.
Нахлынула волна, ей крылья заливая.
Бедняга выбралась на берег чуть живая
И побрела на солнышко к забору.
Баран ее увидел в эту пору.
— Самоотверженность, — воскликнул он, —
При выполнении поставленной задачи!
Баран пеструшкою был явно восхищен
И заместителем своим ее назначил.
Не расставаяся с портфеликом потертым,
Гусей и уток стала поучать она,
Как заниматься водным спортом.
На важной должности —
и курица сильна.

Сорока, злобу в сердце затая,
Решила проучить «зазнайку» соловья.
По кляузе ее лесной певец чуть свет
Был вызван в глухариный кабинет.
Свой вес, конечно, ценят глухари,
А в соловьях они совсем не видят проку.
Глухарь басит:
— А ну-ка, говори,
За что же обижаешь ты сороку?
Зачем ты по ночам поешь
И спать сороке не даешь?
Аж свистнул соловей:
— Сороке? Вот-те на!
Пою и буду петь — работа у меня такая.
Взглянула б на себя. Ведь без толку она
В лесу по целым дням трещит, не умолкая.
Задумался глухарь, на ветке когти сжав.
«Конечно, соловей по-своему-то прав.
В корзину б жалобу швырнуть, да вот беда:
Орел Орлович здесь бывает иногда.
Что, если скажет он: «У вас тут вечно склоки»?
Одернув свистуна, я рот зажму сороке».
И заявил глухарь:
— Послушай, соловей,
Ты зря не признаешь вины своей.
Для формы соловью поставили на вид —
Не строгое, а все же наказанье.

Почувствовала склочница свое влиянье
И нынче пуще прежнего трещит.