Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т.2 Иван Иванович

— Всех Иван лечил, почему меня не хочет?

Семья была на его стороне:

— Нельзя силком отправлять, — сказал Захар. — Раз дело серьезное, надо по-хорошему. Зачем издеваться? Лечил Иван такую хворь на Каменушке и здесь вылечит.

— Ну, хорошо. Давайте сделаем операцию здесь, — решил Иван Иванович.

Что касается локализации, то вы можете действовать наверняка, — сказал Валерьян Валентинович перед отъездом.

Иван Иванович ласково взглянул на уезжавшего: теперь ему нравились и его нескладная фигура, и густые золотые веснушки, и даже привычка по-заячьи подергивать острым носом: если бы не эти особые приметы, проскочил бы невропатолог незаметно. Ищи потом ветра в поле!

— Спасибо, спасибо, голубчик! — говорил хирург, потрясая легонько его руки.

— Не стоит, коллега. Рад, что услужил вам. Желаю успеха, или, как говорят лучше: ни пуха ни пера.

— Представьтесь новому начальству и отправляйтесь в Кисловодск. На курорт сразу поезжайте! — крикнул Иван Иванович, когда упряжки из лучших оленей сорвались с места (транспорт на Якутск ожидал врача).

— Отправился. Я тебе сразу говорила: поможет, — сказала Марфа, радуясь, как девочка.

Поздно вечером в комнате Ивана Ивановича было маленькое совещание. Присутствовала и Марфа Антонова.

— Василий Кузьмич будет следить за состоянием больного и включать электроприборы. Никита должен держать крючки у меня под рукой, — говорил озабоченный Иван Иванович, — но нужно еще двух помощников: подавать мне хирургический инструмент и обеспечить подачу операционного белья и материалов. Кроме того, нужен расторопный человек для подсобных услуг: вода, печь, грелки. В Никите я не сомневаюсь: у него хладнокровие и выдержка — пожелать любому ассистенту. Если нужно, он не сморгнет в течение часа. Верно, Никита?

Никита только улыбнулся застенчиво — он всегда стеснялся, когда его хвалили.

— Учтите, что эта операция продлится три или четыре часа.

— Четыре часа? — переспросил изумленный Василий Кузьмич, всю жизнь проработавший фельдшером в таежных улусах.

— Да. Чем спокойнее и осторожнее я стану действовать, тем больше надежды на успех. Это тончайшая работа.

— Значит, не так быстро нужно будет подавать инструмент?

— Очень точно нужно подавать.

— Давайте сделаем репетицию с нашими девушками, — предложил Никита. — Они с самого начала помогают нам при операциях, уже привыкли и не боятся. Названия инструментов хорошо запомнили…

— Я тоже подумывал об этом. Девчата толковые. Допустим их по-настоящему помогать в операционной, и дня два будем готовиться к операции Степана.

— Я тоже приду, когда понадобится. Белье подготовить, бинты, марлю да вату — моя забота. Я их и подавать стану, — сказала Марфа.

Степан, в новом белье, с наголо выбритой синеватой головой, подходил к столу, накрытому светлой как снег клеенкой. Лицо его подергивалось сильнее обычного.

Все вокруг него сверкало белизной: и одежда доктора и его помощников, и туго натянутые простыни на потолке. На двух столиках расставлены чистые тазики и тарелки с блестящими инструментами, с ватой, марлевыми полосками, бинтами, салфетками, марлевыми и ватными шариками, пучками ниток разной длины и толщины, стеклянные баночки, флакончики… Чего только нет! И все это для него одного! Ножи, ножницы, какие-то сверла… Как же будут добираться до его мозга? Степан, конечно, понимал: чтобы увидеть мозг, надо пробить череп. Не зря сняли волосы с головы!

Ему стало холодно. Бурная дрожь била его. Безразличный в последнее время ко всему, он вдруг оробел, но встретил добрый взгляд доктора, стоявшего у стола с поднятыми и растопыренными, мокрыми еще руками, и шагнул вперед. Рукава Ивана засучены по локоть, да и весь вид у него был такой, будто он драться собрался с хворью охотника.

— Не бойся. Ложись! Только лежи смирно, долго лежать придется. Жди — и будет хорошо!

— Ладно, я буду смирно, — пообещал Степан, выслушав перевод Никиты, и посмотрел на седые брови фельдшера Василия, тревожно нависшие над красным морщинистым лицом, прикрытым снизу, как и у всех, белым платочком.

Потом его глаза с мольбой и надеждой обратились снова к доктору. Тот ободряюще кивал головой, улыбался. Степан вздохнул и полез на стол. Фельдшер Василий помог ему лечь, устроил на левом боку, слегка приподнял жесткое изголовье, потом по приказу доктора, окутал чем-то теплым ноги выше колен. Видно, долго придется лежать Степану на этой страшной койке! Но раз надо, он перетерпит…