Антонина Коптяева - Том 5. Дар земли

Поезд ушел в морозную темноту, и Ярулла Низамов остался один у черневших на снегу рельсовых путей. Звезды помаргивали в глубине неба, словно всматривались с любопытством, кто тут появился с котомкой за плечами и сундучком в руке. В неказистом поселке, смутно видневшемся по ту сторону железнодорожного полотна, все спали, лишь в здании полустанка тускло желтели окна.

Ярулла потянулся было на огонек, но раздумал: рассвет еще далеко, до дому близко, зачем зря терять время? И он направился в степь, сопровождаемый разноголосым лаем поселковых собак.

Бедно жил здесь народ, когда-то кочевой, потом лишенный земли, издавна разоренный поборами. «Угасающая Башкирия», так называли в старину этот край. А красивый он! Взять тот же Большой Урман, родную деревню татар Низамовых, расположенную на склоне холма над веселой речкой и окруженную могучими березовыми рощами, куда Ярулла бегал с ребятишками за клубникой, дикой вишней и хворостом. Позднее он хаживал с отцом через эти леса на свои и чужие поля и покосы. Десять лет прошло с тех пор.

Тянул навстречу ветер, гнал жгучую поземку, но на душе парня было радостно: домой идет!

Отец написал, что присмотрел ему невесту. Наверно, хорошая она, только у Яруллы есть уже там девушка на примете — красавица башкирка Зарифа Насибуллина. Поэтому и торопился он в Большой Урман, надеясь получить согласие родителей на брак с Зарифой — вера у них одна, обычаи близкие. Денег на свадьбу хватит — трудолюбивый Низамов брался за любую работу, чтобы отложить копейку.

Шагает одинокий путник по степи, озаренной солнцем, встающим за розовато-пепельными столбами дыма над деревенскими избами, как будто выбегающими навстречу из чернолесья. Дальше, точно волны на море, дыбятся горы — там богатый озерами таежный Урал.

Много озер раскидано и по степи. Приманчиво блестят их зеркала в зеленой оправе тростников, а в лунные ночи словно выпирают они из берегов, светясь серебром среди равнинного раздолья. Плещется в них рыба, стонут непуганые стаи птиц. Шел Ярулла и вспоминал, как ходил батраком по этой земле, как от лютой нищеты уехал в Казань, где служил истопником вместе с дядей Хафизом. Только через семь лет наведался он домой, но с тех пор стал приезжать каждый год. Что же потянуло его в родные края? Есть недалеко от Большого Урмана озеро Терень-Куль. На всю округу славится оно плавучими пышнотравными островами, которые, точно плоты, свободно двигаются по воде. Когда Ярулла впервые приехал в гости к родным, отправились они с отцом на озерные покосы. На утлой лодчонке добирались до своего острова, косили высокую траву, сметывали копны. Случалось, сильный ветер, налетавший то со степи, то с отрогов Урала, перегонял острова с места на место, перепутывая покосы; тогда между жителями возникали споры и потасовки, а озеро будто смеялось над ними, лениво плеща волной и шурша тростниками.

Во время такой схватки увидел снова Ярулла быстроглазую соседку Зарифу. Девушка-подросток гнала лодку сильными ударами весел, звонко переговариваясь с матерью, платок слетел с ее головы, черные косы метались по плечам. Так вот какой стала она, самая озорная в многодетной семье Насибуллиных! И уже была просватана за пожилого односельчанина Магасумова. Знал об этом Ярулла, но когда она появилась, то все вокруг показалось ему прекрасным.

Захватив для вида удочку, подплыл он к покосу Насибуллиных, чтобы еще раз взглянуть на Зарифу. Сквозь зеленую завесу стеблей, качавшихся над серебристым блеском воды, морщившейся от порывов ветра, вдруг мелькнуло, словно крыло лебедя, девичье плечо, обтянутое белым холстом домотканой рубашки, лицо, рдевшее горячим румянцем, ярко-черные блестящие глаза. Девушка работала и посмеивалась, сразу заметив с детства милого ей парня. С тех пор Ярулла и стал приезжать домой каждое лето. В прошлом году, улучив минуту, перебросился несколькими словами с Зарифой. Обожгла она его взглядом, но сказала с непривычной печалью:

— С матерью поговори. Может, Магасумов отступного возьмет. Когда я о нем, старом шайтане, думаю, до того тошно на душе — жизни не рада. А тебя буду ждать…

Днем жарко натопили баню. Мать настряпала оладий из пшеничной муки, отец купил и привез на санках бурдюк кумыса. Пришла старшая жена София-апа с детьми — сводными братьями и сестрами Яруллы. Много народу собралось в избе Низамовых. Были тут и башкиры и татары. На низеньких нарах расположились старики да Ярулла. Остальные, кто в рваненьком полушубке, кто в стеганом бешмете, толпились у дверей или сидели, поджав ноги калачиком, на полу и жадно слушали, как дорогой гость, румяный после бани, в новой рубашке, с туго застегнутым воротником, рассказывал о жизни в городе.