Элеонора Павлюченко - Софья Перовская

— Не узнаешь? Эх, ты, деревня. Его сейчас видно. Он, брат, идет, так сторонись. Того гляди пырнет. Ничего не боится, глядит высоко, вид у него отчаянный. Его, брат, сразу признаешь…»

В условиях строжайшей слежки Степан сумел перенести во дворец около трех пудов динамита. Он носил его небольшими частями, в кульках, под видом сахара, и прятал у себя под подушкой или в подушке. От динамита исходили ядовитые испарения и у чахоточного Степана сильно болела голова. Когда динамита скопилось много, революционер стал складывать его в сундуке, прикрывая разными вещами. Этот сундук и сыграл роль мины.

5 февраля 1880 года раздался страшный взрыв во дворце. Взрыв разрушил помещение главного караула под столовой и смежные помещения. Пострадал частично и пол в царской столовой, где в этот день предполагался торжественный обед, однако сам царь уцелел.

Еще раз революционеров-террористов постигла неудача!

Общее возбуждение в стране, усиливавшееся смелыми актами народовольцев, не на шутку пугало правительство. Царским указом 12 февраля 1880 года, непосредственно после взрыва в Зимнем дворце, была учреждена «Верховная распорядительная комиссия по охранению государственного порядка и общественного спокойствия». Правительство колебалось между усилением репрессий и уступками либеральной, «благомыслящей» части общества. Осторожно поговаривали о конституции. Для такой политики «волчьей пасти» и «лисьего хвоста» как нельзя более подходил граф М. Т. Лорис-Меликов. Он был назначен начальником комиссии.

Итак, под давлением общественного возбуждения правительство колебалось. Налицо была революционная ситуация. Дальнейший ход событий в значительной мере зависел от натиска революционной партии. Борьба продолжалась.

Народовольцы начали готовить новое покушение на Александра II в Одессе — были получены сведения о том, что царь будет здесь проездом в Крым.

Весной 1880 года в Одессу, по поручению Исполнительного комитета, приехали Перовская и Саблин. Вместе с В. Фигнер, Исаевым (вторым после Кибальчича «техником» партии) и Якимовой был выработан план действий. На Итальянской улице Перовская и Саблин под фамилией Прохоровских сняли бакалейную лавку. Отсюда народовольцы срочно вели подкоп под улицу, по которой ожидался проезд царя. Работать можно было только по ночам: днем в лавке торговали. Спешили, так как царь должен был проехать со дня на день. Вынутую землю — тяжелую сырую глину — выносили из лавки в корзинах, пакетах, узлах и свертках. И без того трудное положение террористов усложнилось, когда Исаеву, готовившему мины, взрывом оторвало три пальца и он должен был лечь в больницу.

Внезапно Исполнительный комитет оповестил о том, что поездка царя не состоится… Группа самоликвидировалась. Перовская вернулась в Петербург. Еще одна попытка, невыносимо тяжелый труд, опасности — и все безрезультатно. Но борьба разгоралась. Вся мыслящая Россия, весь мир следили за этим удивительным единоборством группы революционеров с мощным государственным аппаратом Российской империи.

В Петербурге Софья Львовна развернула кипучую и многостороннюю деятельность в полную меру своих способностей. Она вела пропаганду среди молодежи и завоевала ее симпатии своей простотой и умом, покоряла убедительной речью, умением воодушевить, увлечь собственной преданностью делу.

Народоволец С. А. Иванов (в 1887 году по делу Лопатина он был приговорен к смертной казни и просидел в Шлиссельбурге 18 лет — до 1905 года) познакомился с Перовской в январе 1881 года, когда был студентом. «С самого начала, — вспоминал Иванов, — я почувствовал себя с ней легко и свободно. Это вышло как-то само собою и, конечно, по ее инициативе… Есть такие люди, обладающие редкою способностью привлекать к себе симпатии и вызывать полное доверие с первых же минут знакомства. В этих людях обыкновенно очень мало показного, бьющего на эффект. Все в них просто и естественно, но за этою простотою чувствуется какая-то особенная сила, привлекающая и подчиняющая себе других. Мне кажется, что тогда я исполнил бы все, что ни предложила мне Софья Львовна. Но она именно ничего не навязывала, не пыталась оказать какое-нибудь давление на чужую волю силою своего авторитета».

Перовская не ограничивалась революционной пропагандой среди студенчества и молодежи. Она считала, что политический переворот невозможен без широкого участия рабочих, и много сил отдавала рабочему делу. В рабочей среде Петербурга Софья Львовна пользовалась популярностью и позже — в трагические дни 1881 года среди рабочих поговаривали о попытке освободить ее. Разумеется, народоволка Перовская не выходила за рамки народнической пропаганды. Подобно другим народовольцам, она рассматривала систематический террор, как «могучее средство агитации, как наиболее действительный и выполнимый способ дезорганизовать правительство и, держа его под дамокловым мечом, принудить к действительным уступкам». «Все иные пути, — поясняла Перовская, — нам заказаны и заказаны самим правительством…»