Екатерина Михеева - Старый дом

— Когда и побаловать ее, ежели не теперича. Замуж выйдет, слез нахлебается.

К шестнадцати годам Таисия закончила шесть классов и решила, что этой грамоты на ее век за глаза хватит. Как ни уговаривала Таисию мать, хотя бы семилетку одолеть, та уперлась на своем:

— Убейте, а в школу не пойду больше. Силом заставлять станете, убегу.

Побушевала, побушевала дворничиха, да ведь плетью обуха не перешибешь, устроила дочь ученицей в продуктовый магазин, где сама частенько прирабатывала стиркой белья.

Работа Таисии понравилась, весь день на людях, а как привыкла она к ней да освоилась, от клиентов отбоя не стало. Иные по несколько раз в день бегали то за спичками, то за папиросами, на самом деле для того, чтобы лишний раз на Таисию взглянуть, потому что уродилась она дивно как хороша. Высокая, стройная, с пышно развитой грудью, она тогда казалась гораздо старше своих лет. Двигалась легко, пружинисто, чуть покачивая тонким, гибким станом и округлыми бедрами. Всем видом своим будто собой полюбоваться заставляла, дескать, «поглядите, вот я какая!» Ее свежее овальное лицо играло нежным румянцем юности, но яркий чувственный рот и страстный взгляд огромных зеленовато-серых глаз под темными вразлет бровями придавали ему чуть непристойное и в то же время неизъяснимо притягивающее выражение. Золотисто-рыжие густые волосы Таисия забирала узлом высоко на затылок, нарочито оголяя стройную, точно стебель цветка, шею и маленькие розовые уши, в нежных мочках которых сверкали поддельными камнями крохотные серьги, купленные в первую получку.

— Ох, и глазища у тебя, Тайка! — тревожно вздыхала мать, провожая ее на работу. — И в кого они у тебя такие зеленющие? Ровно у ведьмы. Утопнуть можно. — И строго наказывала: — Ты хоть на людях-то ими не шибко ворочай, не позорь мать-то.

Таисия только усмехалась, сама знала, что хороша, недаром парни за ней с тринадцати лет гужом бегали, и лелеяла на сей счет особые планы. Надоело ей пустые щи каждый день хлебать, да чужие обноски донашивать, хотелось пожить в свое удовольствие. И решила она, что если выходить замуж, так с расчетом.

А тут как раз вскоре и выгодная партия подвернулась — сам директор магазина. Правда, был он немолод и неказист, зато человек с положением, к тому же бездетный вдовец.

— Господи, Тася! — заплакала мать, узнав о новом безрассудстве дочери. — Да что же ты над собой делаешь? Ведь не люб он тебе. Одумайся, пока не поздно.

Но Таисия и слушать ничего не хотела.

— Сказала пойду, и пойду. Не вам с ним жить. Про любовь только в книгах пишут. Надоело мне щи пустые хлебать, да чужие обноски донашивать.

Дворничиха аж побагровела от такой дочерней дерзости и неблагодарности и давай Таисию первый раз в жизни за волосы таскать, добра ей желая.

— Белены ты, что ли, окаянная, объелась! Прокляну!

— Ну и кляните. Ничего от того не будет, — не сдавалась Таисия.

Тут уж дворничиха не вытерпела. Собрала ее пожитки и швырнула к порогу.

— Иди, иди. Спытай ласку жизни, коли родительской трудовой копейки стыдно; узнаешь, где козам роги правят.

Рассчитывала, что дочь все-таки уступит. Но коса нашла на камень. Взяла Таисия свои вещички и в тот же день перешла жить к мужу.

Однако с первых же дней замужества все мечты о вольной, беспечной жизни лопнули, как пузырь мыльный. Муж оказался черствым, прижимистым человеком, каждую копейку на учете держал. Любимой его присказкой было:

— Копейка рубль бережет, а денежки, они колдунчики, всех святых умолят.

К тому же он постоянно изводил Таисию ревнивыми подозрениями. Стоило покупателю замешкаться возле весов, муж тут как тут. Глаза выпучит, словно пуговицы оловянные, нижнюю губу оттянет и цедит сквозь гнилые, прокуренные зубы:

— Не задерживайте продавца, гражданин. Здесь вам не театр, работать мешаете.

А вечером дома — скандал. К чему только не придирался, чем только не попрекал, а пуще всего тем, что из нужды ее вытащил. Накричит, накричит, а то и руки в ход пустит, потом с любезностями лезет.

Попробовала Таисия как-то с матерью о том поговорить, посоветоваться, но та одно твердила:

— Сама кашу заварила, сама и расхлебывай. — Хоть и жалела дворничиха дочь, а обиды простить ей не могла. — Своей волей шла.

Однажды муж Таисии так разъярился, что и будущего своего ребенка не пожалел.

Таисия и рада в душе тому была, ребенок связал бы ее по рукам и ногам, а она не теряла надежды пожить так, как хочется. Взломала она ящик письменного стола, где муж деньги прятал, но там оказалось всего пятьсот рублей. Забрала она эти деньги и вещички, что поценнее да полегче, и, никому ничего не сказав, даже с отцом, матерью не простившись, подалась на Урал искать новой доли, говорили, говорили, заработки там высокие.