Елена Хоринская - Южный Урал, № 6

В Туркмении есть мыс Тахиа-Таш…
О нем мы раньше думали едва ли,
Но он теперь знакомый, близкий, наш,
Как будто там мы сами побывали.
Прохлада горных рек у нас с тобой,
Густой травой заросшие поляны,
А там — пески, сухой, колючий зной,
Валами поднимаются барханы.
Когда-то расцветали там сады
И виноградные качались лозы;
Все меньше в реках делалось воды,
Озера стали солоны, как слезы…
И люди уходили от беды,
И люди отступали пред пустыней.
Им снились реки, полные воды,
Разлив озер, волнующий и синий…
Угрюмо смотрят русла мертвых рек.
Бредет верблюд чуть видною тропою…
И вот сюда приходит человек,
Простой, совсем такой, как мы с тобою.

В своей палатке он тревожно спит,
Идет чуть свет песчаным бездорожьем.
Кто он, кто этот смелый следопыт?
Он — большевик. Он отступить не может.
В горячие и памятные дни —
Это ему доверила Отчизна —
Вернуть реку, зажечь над ней огни,
Построить светлый город коммунизма.
И мы с тобой шагаем рядом с ним
По руслам, там, где соль блестит, как льдины.
Пройдем, пробьемся, вместе победим,
Пошлем на помощь во-время машины.
Чтобы в пустыне новый город рос,
Чтобы воде звенеть на перекатах,
Мы в срок дадим уральский землесос,
Мы в срок дадим уральский экскаватор.
Их повезем, быть может, мы с тобой,
Через пустыню прорываясь с боем,
Чтоб животворною, живой водой
Наполнить русло древнего Узбоя.
Хлебам расти, садам цвести навек
Над ширью полноводного канала.
В нем будут струи наших горных рек,
В нем будет сила нашего Урала!

Чтоб до краев налить водой
Арыки смуглому туркмену,
Уральский мастер молодой
Уже с зарей спешит на смену.
Искрится и сверкает сталь,
Лучи сверкают тоже сталью…
А поезда увозят вдаль
Компрессоры с его деталью.
Вот перед ним его станки,
Их три, а иногда четыре…
И руки ловкие крепки,
И стал в плечах теперь пошире.
Он поспевает здесь и там
И новичку еще поможет.
Он по-хорошему упрям,
На многих, может быть, похожий,
Но вспоминаются не раз
И взлет бровей, и русый волос,
И мягкий отсвет серых глаз,
И по-ребячьи звонкий голос,
Его уральский говорок,
Неторопливая походка…
Колонкой цифр и сжатых строк
О нем рассказывает сводка:
За месяц втрое выдал он,
Лишь сердца подчиняясь зову…
…А эшелон идет на Дон,
На Волгу, в Крым или в Чарджоу…

Над сонным городом встает рассвет.
В конструкторском бюро не гаснет свет.
За окнами отроги дальних гор.
Седые сосны. Снеговой простор.
Покрыла снегом скверы и дома
Морозная уральская зима.
Шуршат листы. Чертежных досок ряд.
Здесь в эту зиму до зари не спят.
От чертежей, не отрывая глаз,
Вникают люди в тот большой заказ,
В котором и мечты их и дела,
Который нынче Родина дала.
На окнах тонко выведен узор.
Зима. Мороз. В снегу заводский двор.
А люди здесь, склоняясь у доски,
Как будто видят желтые пески…
Над сонным городом встает рассвет.
В конструкторском бюро не гаснет свет.
Торопит время, говорит: — Спеши!
…Они до срока сдали чертежи.

На гребне бархана оставленный «ГАЗ»,
Ни птиц, ни огня, ни дороги.
Вдали за барханами вечер погас,
И ноют усталые ноги…
В походах давно ты привык ко всему,
Бывал ты в краю этом прежде.
В походной палатке, раскинув кошму,
Ты спишь в запыленной одежде.
А утром, лишь только забрезжит рассвет,
Уйдешь по неведомым тропам,
Туда, где за гребнем теряется след
Мелькнувшей вдали антилопы.
На гребне бархана оставленный «ГАЗ» —
Не взять ему этой вершины.
Но ты пробирался, бывало, не раз
И там, где не ходят машины.
И там, где стремительных речек разбег
Да холод глубоких ущелий,
Ты жил на зимовках, облазил Казбек,
Свинцовые помнишь метели…
Поля Подмосковья… окопы и снег…
И голос вождя на привале…
Он в сердце глядит тебе, тот человек,
Чьим именем стройки назвали.
И к цели ты шире шагаешь, солдат,
И мир раскрывается шире…
…А белые голуби к солнцу летят,
Как песня о счастье и мире.