Константин Бурцев - Южный Урал, № 10

Борисов спокойно говорил Шатилину:

— Давайте кокс. Облегчайте шихту…

Давали кокс, уменьшали расход известняка, но печь попрежнему шла неровно.

Горностаев, как и другие мастера, задолго до смены приходил в цех и уходил на шестую печь. Надо было изучить ее капризы, угадать поведение. Снова давали кокс, и мастера недоумевающе спрашивали Борисова: куда девается тепло, полученное от сжигания такого большого количества кокса?

— В этом надо разобраться, — отвечал начальник цеха, — высокое давление — штука капризная, пока не овладеешь ее секретами. Но мы его разгадаем.

В четвертой смене печь, наконец, пошла ровно и начала набирать производительность. Еще не раз бригады вступали в борьбу с капризами домны, которая, как говорили доменщики, «проявляла свой нрав».

Шаталин за эти дни заметно осунулся, похудел, но не так-то легко было побороть этого человека, прошедшего на Магнитке суровую школу освоения домен. Когда задували первую печь, Шатилин был горновым, и за эти годы он многое перевидал и испытал. Сидя в будке у контрольных приборов, он рассказывал:

— Только задули мы печь — водопровод вышел из строя. Наладили дело, выдали первые плавки, радость большая во всей стране… И вдруг опять несчастье — оторвался конус и упал в печь. Пока поднимали конус да налаживали, печь похолодала. Страх нас взял: а что, если козел образуется, погибла печь. Сижу унылый, расстроенный. И тут подходит старик один — он у нас за третьего горнового был. «Чего, говорит, расстроился?» А ты, говорю, не видишь разве — авария. «Так это разве авария? Вот у нас была авария — это, действительно, авария. На Гурьевском заводе дело было…» Смеемся над стариком: какая может быть авария на этом заводике, который в сутки давал 20 тонн чугуна. Там лошадь по подъемнику возила вагонетки с шихтой. Смех один. Ну, что, спрашиваю, за авария случилась на вашем гиганте? А он говорит: «Да ты, Алеша, не смейся. Авария серьезная. Кобыла хвост сожгла, а кобыла эта была не простая, а ученая — сама вверх и вниз по гудку ходила. Другой такой не найти…» Ну, развеселил старик… Теперь что: временная заминка. У нас теперь опыт какой, приборы, механизмы. Мы ее нрав чертовый разгадаем быстро. Все с нее возьмем, что полагается, да еще с процентами.

И все понимали, что речь идет о «чертовом нраве» доменной печи, к которой, несмотря на угрозы, Шатилин относился с большим уважением. Мастер был прав. Доменщики нашли пути ровной, бесперебойной работы печи. И производительность ее стала подниматься не по дням, а по часам. Домна начала давать чугуна на 100—120 тонн больше, чем раньше, расход кокса на тонну чугуна уменьшился почти на 35 килограммов. Это уже были реальные результаты работы на новом режиме…

Когда пришла весть о присвоении Борисову и Шатилину звания лауреатов Сталинской премии, Горностаев пошел на печь поздравить мастера.

— Слушай, Василий Кононович, — встретил его Шатилин, — ты, пожалуйста, без речей, а то мне не по себе становится. Ну, скажи, какой я подвиг совершил? Никакого. Это всех нас, доменщиков, поздравить надо. Высокое давление оправдало себя полностью.

Горностаев засмеялся.

— Скромничаешь! Не высокое давление оправдало себя, а люди. Понял? Люди… Вот людей и отметили. И руку тебе от души пожимаю.

— Ну, спасибо. Тебе желаю того же.

— А мне за что? Ты первый…

— Эх, Василий Кононович, сколько у нас этих «первых» будет. Сегодня высокое давление, а завтра горячее дутье или еще что-нибудь, кислород, например…

— Да, нам бы скорее высокое давление освоить, — сказал Горностаев. — Нам-то легче будет, вы путь проложили.

— Не говори зря. У каждой печи свой характер, сам знаешь…

Четвертую печь поставили на ремонт перед самыми октябрьскими праздниками. К концу ноября домна начала работать на высоком давлении газов. Шатилин был прав, говоря об особом характере каждой печи.

Горностаев не сводил глаз с приборов, стараясь во-время заметить малейшее изменение в печи. Руды в печи много, столб шихты большой — надо смотреть, да смотреть…

Однажды сменщик Горностаева, мастер Павел Данилович Беликов, предупредил:

— Обрати внимание вот на что: печь идет ровно, нагрузка руды на тонну кокса большая и температура кладки по приборам нормальная, а все-таки что-то не то. Все хорошо идет — вдруг у-ух! Обрыв. Надо бы печь подогреть.

— Хорошо, так и сделаю.

План был правильный: дать побольше кокса, подогреть печь, выровнять газовый поток. Только вошел мастер в будку посмотреть на приборы, как вдруг слышит глухой удар, сотрясение. Вбегает горновой Черевичный, взволнованный, бледный.