Георгий Черчесов - Испытание

— И сейчас люблю, — вытаращил Конов глаза на таксиста.

— Кого любите?

— Жену свою, — пожал режиссер в удивлении плечами.

— И она? — пытливо заглядывал Майрам ему в глаза.

— И она, — серьезно ответил он.

— А-а, — отмахнулся таксист от его слов. Конов обиделся:

— Странный ты. Иди-иди, некогда мне твой скепсис разгонять, — и пригрозил: — Будет время — поговорим…

Нет, уж, Майрам не станет делиться с ним своим черным опытом. Пусть это останется при нем. Зачем чужих людей втравливать в свои дела? Одно он знал: обидно, что такой человек, как Мурат, покинул аул из-за девчонки. Называй это любовью, страстью, как угодно, но в итоге все-таки из-за нее…

… Моряка можно узнать по походке — шагает враскачку, будто каждую секунду проверяет, есть ли земля под ногами; кавалериста выдают ноги; ну а у таксиста свои приметы — ходит с удовольствием. Не то, чтобы на лице радость отражалась — человек может быть и хмурым, уставшим, злым, озабоченным… Но все мускулы его тела — звонко и упруго отзываются каждому шагу.

Солнце таксисты встречают за баранкой, целый день носятся: по городу, между городом и селами, перебрасывают с места на место видимо-невидимо людей. Поздоровается кто-то с таксистом, смотрит — вроде незнакомый, но кивает смело в ответ: уверен, его пассажиром был. Таксистов сотни в лицо узнают. А им давай хоть сказочную память — все равно не запомнить и малую часть тех, с кем судьба за день свела. Майрам как подумает, какое море людей за год втискивается в «Крошку», — голова кругом идет, и водки для этого не надо.

Возить-то таксисты многих возят, а вот сами домой возвращаются пешочком. За полночь. И захочешь, а не воспользуешься даже трамвайчиком. На каждом собрании кто-то, чертыхаясь, требует, чтоб наладили ночное дежурство такси в гараже. Закончил работу, загнал машину в бокс, — тебя дежурный доставляет домой. Пытались организовать, да не прижилось новаторство. А Майраму и не нужно дежурной машины. Поставит свою «Крошку», на проходной бросит дяде Боре «приветик» и топает в ночь. Эти тридцать семь минут, что требуется для прогулки до дома, для Майрама благодать. В слякоть худо, а в лунную ночь душа радуется. Окна зданий, точно приглушенные репродукторы, прячутся в тени. Едва заметное движение кисти — и вспыхнут, оглушат тебя ярким снопам света. Улицы пустынны, кажется, что и они наслаждаются тишиной. Ты идешь, довольный и прожитым днем, и предстоящим отдыхом; перестук каблуков твоих туфель веско подчеркивает глубокий сон города.

Когда Майрам пересекает площадь Победы и сворачивает направо, на свою улицу, чувствует, что даже походка меняется — становится раскованной. Так бывает, когда вырвешься из гостей, где все напыщенное, напудренное, и ты, зная, что к тебе присматриваются, что ты у всех на виду, тоже пыжишься, стремишься выглядеть просто паинькой, и все время на себя оглядываешься, чтоб не попасть впросак. Вышел на улицу — распахиваешь сорочку, ловишь ртом воздух — и становишься самим собой.

А где еще Майрам может чувствовать себя свободно, если не здесь, на родной улице, на которой вперемежку теснятся новые здания в пять и девять этажей и старички — домишки, спрятавшиеся за дощатыми заборами, в чаще тесно посаженных деревьев? И идет он так, как ходят по улице, где все тебя знают и ты всех знаешь, по которой ты бегал в детских штанишках. В те редкие случаи, когда Майрам возвращается сюда при дневном свете, то и дело здоровается с пожилыми и молодыми, и они ему отвечают хоть и по-разному: кто называет Майрамчиком, кто просто бросает: «Салам», кто вообще едва кивает, но как своему…

На дом, где живет Майрам, обязательно обратишь внимание. Таким уж его создали, этого пузатого старичка. Вот он, полюбуйтесь: толстячок в старомодном черном цилиндре, с цепочкой от часов вдоль жилета затесался среди мальчиков в модных спортивных пуловерах. Один интеллигентик уговаривал их поменяться квартирами. Ничего не вышло. У этого дома свои прелести. Таких высоких потолков поди поищи. И узоры на выступах.

В этом подъезде, во втором справа и живет Майрам. Квартиру свою, хотя у них нет ванной и санузла, они не меняют. Ведь у них потолки! Так они отвечают тем, кто желает поменяться с ними квартирами, а на самом деле все жильцы ждут не дождутся, когда наступит очередь их дома на снос. Уже скоро. Рядом с уродиком растет еще один красавец-высотник. Огородили дощатым забором. Сквозь щель Майрам рассматривает дом. Крыши еще нет, но на первом этаже уже штукатурят. Таков метод, строительства — комплексный.