Иван Скачков - Солдатом быть не просто

Прошло полмесяца. Как-то после ужина старшина собрал роту в Ленинской комнате и объявил:

— Считайте, что вы пришли сюда по просьбе рядового Головина. Сейчас он сам обо всем скажет.

Сидевший впереди всех Головин поднялся со стула, повернулся к сидевшим в комнате — все ждали, что он скажет. Головин рассказал сначала о письме матери, которое он получил полмесяца назад, а потом о втором, пришедшем сегодня. Во втором письме мать благодарила его за перевод пятидесяти рублей, но спрашивала, где он взял эти деньги и почему адрес на переводе написан не его рукой.

— Правильно спрашивает: откуда у меня могут быть такие деньги? — Головин развел руками. — Короче говоря, я не посылал перевод, а деньги выслал — спасибо ему — кто-то из нашей роты, больше некому. Скажите, друзья, кто помог мне?

Солдаты переглянулись, потом снова стали смотреть на Головина, на лице которого без труда можно было заметить волнение. Кто-то выкрикнул:

— А ты, Серега, не переживай!.. Помог кто-то из нас, и хорошо, ему при случае тоже помогут.

В комнате вспыхнул оживленный разговор, в котором выделился громкий голос сержанта Карпухина:

— Да что — деньги! Один человек помог другому — это дороже стоит.

— Так-то оно так… Только я все же хочу знать, кто помог. — Его голос прерывался. — После, когда смогу, отдам. Много людей сейчас помогают моей матери. Командир полка письмо послал в военкомат, соседи заходят к ней. Пишет: поправится здоровье — работать будет, где полегче.

Григорий смотрел на повлажневшие глаза Головина и чувствовал, как в груди разливается тепло.

Мой друг Алеша Самарин любит тишину, уединение. В свободное время часто уходит в лес или занимается резьбой по дереву. Последние три недели мы живем в учебном центре, и здесь на тумбочке и подоконнике в нашей комнате появились фигурки людей, птиц, зверей, сделанные Алешей из кусков дерева, корней и веток.

Сегодня Самарин занялся любимым делом сразу после ужина. Он сидел в белой майке у стола, спиной к распахнутому окну, а я рядом читал книгу. За окном, в седловине между горами, золотилась гребенка леса, верхушки деревьев таяли в пламени заката.

Временами я отрывался от книги, смотрел через голову Алеши на вечернюю зарю, потом на руки друга, из-под которых на стол сыпались мелкие стружки. Круглое лицо Алеши было сосредоточенно, складки между светлых бровей то напрягались, то разглаживались.

«Увлекся — не оторвешь… Вот если бы и на службе ему такое же вдохновение», — подумалось мне вдруг. Служит он в другой роте, но я хорошо знаю, что его взвод отстает. Весной после одного из служебных совещаний, где взвод Самарина называли в числе отстающих, я заговорил с ним по праву старшего по возрасту друга. Алексей слушал, мрачнел, потом молча надел шинель и ушел. Вернулся ночью. Сапоги заляпаны грязью. Долго чистился у входа в общежитие, а когда вошел, объявил: «Вот ведь как, Михаил, уже птицы прилетели». — «Ты где был?» — спросил я. «За городом. Все ходил и думал о твоих словах. По дорогам ходил, по пашне и ничего не придумал». Больше к тому разговору не возвращались.

Сегодня по дороге с полигона я нашел кусок корня, показавшийся интересным. Сейчас вспомнил о нем, нашарил под кроватью и протянул другу:

— Может, что-нибудь выйдет?

Самарин осмотрел корень, взялся за перочинный нож:

— «Что-нибудь»! Сейчас увидишь…

Он отсек один отросток, второй, что-то подправил, потом, проделав ножом щель, вставил в нее два кусочка из отрезанных отростков. Отвел руку с корнем в сторону:

— Смотри!

Я удивился тому, как в его руках ожил мертвый обломок дерева, в котором мне лишь что-то смутно угадывалось. Теперь передо мной была выразительная фигурка скачущего оленя. Голова с ветвистыми рогами запрокинута на спину, сильная грудь рвется вперед.

— Да ты чудеса творишь, Алешка!

— Э, Миша, не я сотворил чудо, а природа. Человеку вмешиваться в ее работу надо очень деликатно, она самый искусный художник. — Алеша повернулся к окну, некоторое время молчал, а потом кивнул в сторону заката: — Скажи, может ли человек вот так передать заход солнца?

Самарин опять умолк, потом повел рукой в сторону своих изделий:

— С детства этим увлекался. Часто бывал с бабкой в лесу. На пути — чащи, вырубки, ручьи, не уходил бы. Лягу где-нибудь на опушке и смотрю, как бегут облака, а метелки деревьев качаются на ветру, будто рисуют по голубизне, рисуют и нашептывают. Зелень и синева — без предела, и перед ними я мельчаю, теряюсь, кажусь себе песчинкой в пустыне или вроде ползающей рядом букашки. Велика природа! Бабка ищет меня, зовет — откликнусь и опять присматриваюсь, прислушиваюсь. Еще в те годы научился примечать причудливые корни, сучки и понял, что необычное надо искать рядом, в самом неприметном.