Бела Иллеш - Тисса горит

— Ты шутишь?

— И не думаю.

— Тогда ты мелешь вздор!

— Да неужели ты, Ковач, не можешь подняться на ту моральную высоту…

На этот раз Гомоннаю на самом деле удалось выбить поднос из рук кельнерши. Суп из восьми тарелок угодил на сидевших за соседним столиком.

— К чортовой матери!

— Мое единственное платье…

— Чтоб его…

— Еще счастье, что суп пролит на товарищей, — невозмутимо утешал Гомоннай.

Но товарищам подобное «счастье» не улыбалось. И не догадайся Гомоннай вовремя напомнить, что устраивать публичные скандалы коммунистам не полагается, — не избежать бы ему увесистых пощечин.

Пострадавших удалось кое-как успокоить. А когда Петр оплатил причиненные убытки, можно было даже беспрепятственно выбраться отсюда.

Разогнав туман, ветер испытывал свою силу на прохожих. Мокрый, как после дождя, блеск тротуаров хранил последние следы тумана.

— У тебя найдется?.. — спросил Петра Гомоннай.

— Найдется.

— Тогда пойдем в «Глухую».

— Пойдем.

Через несколько минут все четверо сидели в кафе «Бетховен».

Петр не раз и прежде бывал в этом кафе, но сейчас все здесь показалось ему чуждым. «Бетховену», очевидно, повезло. Раньше здесь пробавлялись бутербродами, пили чай, кофе. Сейчас — фазаны, икра, токайское, шампанское… А публика! Вечерние туалеты, спортивные костюмы — все блистало роскошью. И, несмотря на то, что обстановка ничем не напоминала канцелярию советника уйпештской полиции, оглядевшись, Петр пережил вновь совершенно то же ощущение. Он не отметил ни одной индивидуальной физиономии. На лицах, фигурах, в шуме кафе — на всем лежала одна и та же ненавистная печать — печать классового врага.

— На кой чорт мы сюда пришли?

— Место омерзительное, — согласился Гомоннай. — Но раз мы сюда уже попали, выпьем, что ли, по чашке кофе. А чтобы не зря деньги тратить, давай потолкуем спокойненько. Тебе наша информация будет полезна. Вот и оправдаем время, проведенное здесь. В конце концов должны же мы знать классового врага. Оглянись-ка! Кругом спекулянты-валютчики. Утром покупают, вечером продают. Весь их «гешефт» — обычно это два разговора по телефону. Вот, казалось бы, и все… А погляди-ка, как они живут! От жира бесятся. А послушал бы ты их разговоры! Миллионеры, нажившиеся на войне, представляли отвратительное явление. Но эти — еще хуже. Старые богачи все же, по-своему, были носителями известной культуры…

— Ах, оставим эту «культуру»! — перебил его Шимон. — Оставим!

— Почему оставим? Что правда, то правда. Нельзя же закрывать глаза! Да, да, старая буржуазия имела и имеет свою культуру. Не осознав этого, мы никогда не придем к тотальности.

— К чему? — переспросил Петр, нервы которого были так взбудоражены этой враждебной ему обстановкой, что он не мог сосредоточиться на разговоре.

— К тотальности! — почти торжественно произнес Гомоннай. — К тотальности! Теорию тотальности, дорогой Ковач, подарил международному рабочему движению Арваи, тот самый Арваи, который развил учение Ленина в пространстве, как во времени развил учение Маркса сам Ленин. Арваи наряду с Лениным идет во главе Интернационала. Я говорю «наряду с Лениным» — потому, что хотя как мыслитель Арваи выше и оригинальнее Ленина, но в практической работе он ниже его. Таким образом одно уравновешивается другим, и они оба приблизительно равноценные величины. Вот этот-то самый Арваи и открыл теорию тотальности.

— Так, так… Но что же это, однако, за «теория тотальности»?

— Терпение! Все по порядку. Маркс, как известно, только в области экономики сумел доказать банкротство капитализма. В других областях, особенно в области философии он сделал только первые шаги. Ну, Ленин — тот вообще не разбирается в философии. Таким образом Арваи завершил то, что начали Маркс и Ленин. Своей теорией тотальности он доказал, что не только экономическое развитие, но и путь спекулятивных наук и развитие этических воззрений народов ведет к банкротству капитализма — к победе социализма. У кого после Маркса и Ленина остались хоть какие-либо сомнения, тот, усвоив теорию тотальности, сдаст свои позиции окончательно. Да, да, Ковач. Это тебе не сапог Бела Куна, который и от брызг московской грязи для меня не станет более привлекательным.

— Я в фракционной борьбе с Гюлаем, — вмешался в разговор Шимон, — но то, что сейчас наговорил Гомоннай… Факты свидетельствуют, что путанные теории Арваи…

— Тем хуже для фактов! — кричит Гомоннай. — Тем хуже для фактов! — повторяет он с победоносным видом и так энергично, что маленький Шимон сразу смолкает и только недовольным покачиванием головы выражает свое несогласие с Гомоннаем.