Бела Иллеш - Тисса горит

— Скоро выяснится. Не сегодня — завтра наверняка выяснится.

— Все равно один чорт! — выругался другой.

Лицо его так заросло, что видны были только одни глаза.

— Ей-богу, один чорт! Не все ли равно, кто победит? Меня это так же мало интересует, как то, кому принадлежит вот тот большой дом на углу. Ведь я наверное знаю, что он не мой, и квартиру в нем я никогда не получу. Один чорт!

— Но говорите же, ради бога, что случилось?

— Разве мы не сказали? Не сегодня — завтра выяснится.

— Что выяснится? Что случилось?

Шебек только пожал плечами. Потеряв терпение, Петр схватил улыбающегося человека за плечи и с силой тряхнул его.

— Говори же, не то задушу! Что случилось?

— Но, но, но! Может, вы в сыщики собираетесь поступить?

Человек легко высвободился из рук Петра, и его веснущатое лицо расплылось улыбкой.

— Никогда не думал, что вы такой сердитый, господин Ковач! Объяснили бы лучше членораздельно, что вы, собственно говоря, хотите знать?

— Ну, не хитри! — прикрикнул на него Пелек. — А что вам известно? — обратился он к Петру.

— О чем вы говорите? — почти взмолился Петр.

— Значит, вы ничего не знаете? Ну, ладно! Видите ли, король Карл, муж Зиты, полетел в Венгрию и теперь двинется со своими войсками на Пешт против Хорти.

— Что вы говорите!

— Да, да! Зита с ним. Женщина в штанах. И весь отряд Остенбурга, а также шопронский гарнизон. Пештские солдаты драться не желают, так Хорти мобилизовал студентов против короля…

— Ну, а дальше? — торопил Петр, задыхаясь.

— Скоро выяснится. Идут слухи, что Чехо-Словакия, Югославия и Румыния мобилизуют войска. И мы в такой-то момент должны отсиживать! Какое свинство! Незаменимый момент для работы…

— А рабочие?

Пелек ответил лишь пожатием плеч.

Он начал рассказывал Петру о политических событиях, а ловкий Шебек тем временем влез на подоконник и принялся изучать железную решетку.

— Честное слово, она сделана из масла, — пробурчал он. — Надо только подождать, пока стемнеет.

Петр засыпал их тысячей вопросов, но больше он так и не мог от них ничего добиться. О королевском путче они ничего не могли сказать. Но они долго обсуждали, как глупо сесть в тюрьму из-за какого-то пустого кошелька.

— Бросьте вы эти идиотские расспросы! Какое мне дело до того, кто будет королем в этой идиотской стране, где человека арестовывают и сажают из-за пустого, совершенно пустого кошелька!

— Ну, не скули! — утешал его Пелек. — Слезами горю не поможешь. Расследуй-ка лучше, что творится там, на дворе.

Лишь начало смеркаться, окно вдруг задрожало от пушечного выстрела. Они прильнули к стене под окном, жадно впиваясь глазами в маленький клочок неба, как будто там была написана судьба страны.

Когда стемнело, снова послышались пушечные выстрелы.

— Обстреливают город, — сказал Шебек, без всякой надобности понижая голос до шопота.

Пелек дрожал.

— Какая ерунда! — ответил он также шопотом.

Петр влез на подоконник.

Шебек прав, железная решетка — пустяк.

Двор был безлюден.

Только в одном углу прислоненная к стене винтовка показывала, что недавно здесь кто-то стоял на посту.

Перемахнуть через забор? Да это детская забава!

На улице — ни души. Казалось, пролетело мгновенье.

Но когда Петр оглянулся, маленький Шебек уже сидел верхом на заборе.

Понял: дело выиграно.

До сих пор он был совершенно спокоен, теперь сердце его бешено стучало, на лбу выступил холодный пот.

«Что, если в последний момент…»

Через несколько минут он стоял перед городской ратушей.

Окна ратуши были освещены.

Петру казалось, будто издали, со стороны Буды раздавались выстрелы.

Улица была пустынна.

Легкий костюм Петра никак не соответствовал холодной осенней погоде. Он поднял воротник и большими шагами направился к Дунаю.

Магазины были закрыты, окна квартир занавешены. На перекрестке толпа смотрела в небо. В мерцающих звездах людям чудились огни аэропланов. Дальше улица была пустынной.

Со стороны Пешта шел трамвай. Люди висели на подножках.

«Если бы не калильные лампы… Быстрее, быстрее…»

Около завода Ганц, свернув за угол, Петр пошел к Пешту через Вацский проспект. Он замедлил шаги. По обеим сторонам — длинный ряд заводских и фабричных труб, огромных темных зданий. Далеко-далеко горит огнями Пешт.

«Это уже свобода. То есть — работа. Борьба! — поправил себя Петр. — Самый важный момент. Может быть…»