Бела Иллеш - Тисса горит

Полагаю необходимым еще до объявления военного положения повышение секретного фонда в части, ассигнованной на поддержку рабочего движения, на 7 500 крон в месяц.

Ужгород, 1920 г., февраля 12 дня.

Павел Испанский благополучно прибыл. Отдохнув пять дней, он сегодня стал на работу. Ввиду большого оживления в строительной промышленности считаю необходимой немедленную посылку новых строительных рабочих. Для покупки польских акций наши материальные ресурсы слишком незначительны.

Ужгород, 14 февраля 1920 г.

Петр еще раз внимательно осмотрел врученный ему паспорт. У него еще мелькала смутная надежда, что его обманывает зрение.

— Ты это… серьезно? — растерянно обратился он к Гайдошу.

— А почему бы и нет? Как нельзя более серьезно.

— Как же я поеду с испанским паспортом, когда ни звука не знаю по-испански?

— Не беспокойся, — улыбнулся Гайдош, — честные пограничники знают не больше. Едешь ты, к тому же, лишь вечером. До тех пор успеешь заучить свою фамилию, а это уже кое-что. Волосы у тебя темные, смажешь их ореховым маслом — они и совсем почернеют, глаза тоже черные, купишь себе широкополую шляпу — чем не испанец? А говорить будешь по-немецки…

— Да я и по-немецки с грехом пополам…

Вот и прекрасно. Где это видано, чтобы испанцы хорошо говорили по-немецки?

Петр пожал плечами, не стал больше спорить: партия приказывает! — и сунул паспорт, вместе с деньгами на дорогу, в карман.

За два дня путешествия у него раз двадцать проверяли документы, и ни разу испанский паспорт, сфабрикованный в венском «Кафе Габсбург», не возбудил сомнений.

— А верно, будто у вас, в Испании, сигары можно покупать без карточек? — осведомился у него рыжий курносый жандармский вахмистр.

— Угум…

— Счастливая Испания!.. Бой быков!.. Да, да…

Вахмистр сокрушенно вздохнул, и, когда Петр угостил его дрянной австрийской папиросой, начиненной сушеной травой, он рассыпался в благодарностях.

На второй день своего путешествия Петр настолько успокоился, что решился даже снять с головы наиболее испанскую принадлежность своего костюма — широкополую черную шляпу.

Унгвар — Ужгород.

Унгвар был незначительным венгерским городком. Ужгород же — столица Прикарпатской Руси. И все же на улицах русинской столицы такая же грязь и беспорядок, как и во времена венгерского владычества; разница лишь та, что теперь там чаще попадаются на глаза солдаты. Офицеры носят итальянские кепи и говорят по-чешски. На правительственных зданиях вместо венгерской короны чешский лев.

Петр знал адрес Секереша. Тощая извозчичья кляча, запряженная в грязную, расхлябанную пролетку, доставила его по назначению. Секереш был дома и, когда Петр вошел, разутюживал свои брюки.

— Почему ты не встречал меня на вокзале?

— А зачем нужно, чтобы нас видели вместе?

Секереш был в одних кальсонах, но даже и в таком виде поражал своей элегантностью: лакированные ботинки, туго накрахмаленная сорочка, шелковый галстук. Впрочем, с крахмальным воротничком он был, видимо, не в ладах: разговаривая, он то и дело засовывал два пальца за это непривычное украшение и свирепо дергал его.

— Раздевайся, Петр, и принимайся за умывание… Гайдош, вероятно, сообщил тебе, что я — буржуазный журналист. Тебе также должно быть известно, что я давным-давно раскаялся в том, что — отчасти по юношескому недомыслию, отчасти же по принуждению — служил большевикам. Я опубликовал заявление в «Ужгородской газете»; если я тебе его прочту, то дальнейших пояснений не потребуется.

Секереш прочел вслух свое заявление:

— Большевики… Введен в заблуждение… Юношеская доверчивость… Раскаянье… Исправление…

— И они поверили всей этой галиматье? — в изумлении спросил Петр.

— Как видишь. Я состою сотрудником венгерской газеты, поддерживающей чешское правительство, — значит, мне верят. Здесь особые условия. Прочитай я о подобных вещах, в жизни бы не поверил.

— А я? И мне, стало быть, придется сделать такое заявление?

— Отнюдь нет. С тобой дело обстоит куда сложнее.

— Неужто я так и буду разыгрывать из себя испанца?

— Зачем же? Ничего глупей этой испанской истории и не придумать. Удалось, ну и ладно. Но ни продолжать, ни повторять ее нельзя. Правда, в этой дурацкой республике до небес превозносят каждого гражданина страны-победительницы или нейтрального государства со стойкой валютой, но не годится все же будапештскому металлисту выступать в роли негритянского царька… У здешних товарищей слишком много юмора.