Ион Друцэ - Клен — он знает свое дело…

Каким будет он, этот год?

Шесть последних дней дед не находил себе места. Иногда ему казалось, что нынешняя весна начнется черными барашками, а может, серыми, но непременно барашками… Хорошая примета, да все-таки не очень.

А на седьмой день он встал на заре, накинул на плечи семь серых овечек, взял тутовую палку и отправился в дорогу.

Далеко до фермы — около леса она. Тяжело ступал по чуть оттаявшим бороздам, но все шел и шел, потому что все его девяносто два года хотели узнать, какой будет девяносто третий, если суждено ему быть…

К полудню пришел на овчарню. Его встретил загон, сколоченный его руками, большая, сильная собака ластилась к его ногам — собака, оставленная им когда-то щенком на овчарне. Он принес чабанам табак и спички — чабану всегда это пригодится.

Потом прислонился к загону. Ему очень хотелось пройтись между овцами, расспросить, как они тут зимовали, чувствовать их коленями. Но нельзя. В загон может войти только хозяин.

— Пройди сюда, дед Чобан.

Ну раз приглашают, тогда можно… Он чувствует их вокруг себя. Теплом отдает овечья шерсть, покачиваются рожки, мягко переливаются по загону серые волны.

Подходят овцы и барашки понюхать семерых овечек, радуются. Радуются и эти семь, ведут деда Чобана из одного конца загона в другой, останавливают его возле каждой овцы: ведь все вокруг их родичи, вместе резвились, вместе паслись. Тем временем дед Чобан рассказывает чабанам, что нового у них дома, но едва он успевает закончить, как кто-то кричит из глубины загона:

— Серая, хлопцы!

Девяносто два года одним махом слетели с плеч, и дед Чобан поднялся и отправился к месту происшедшего чуда. Высоко поднял теплого серого ягненка. Почувствовал ладонью, как прилежно стучит маленькое сердечко. Затем рука уловила легкую дрожь — он быстро скинул куртку и укутал ягненка. В тепле ягненок задремал, потом нашел палец старика и намекнул, чтоб ему дали сосок. «Красивый… И примета важная…»

В сумерках родилась еще одна овечка, и тоже серая, и вся она была расчерчена от затылка до хвостика ровными рядами завитушек.

Велика была радость деда. То снимал, то надевал он куртку и наконец, выпив с ребятами стаканчик на дорогу, отправился домой, потому что стало темнеть — в темноте овечкам трудно пробираться, а до села еще идти да идти…

Он быстро спустился в долину. Когда поднимался на холм, окликнули с овчарни. Родилась еще одна, тоже овечка, и тоже серая…

Сильно удивлялся дед Чобан:

— Давно не было таких хороших примет. А клен-то, клен не обманул…

Не окотились эти его семь овечек. Зато принесли потомство их родичи, значит, множится их же род. Теперь надо беречь овечек, и дай бог теплый дождик, чтобы выросла трава во дворе…

Он шел домой просветленный, и девяносто два года уже знали, что их станет больше и все будет хорошо.

Начался год с трех овечек, и все три серые…

Видно, вам хочется узнать, что это означает, когда весна начинается тремя овечками или тремя барашками? А это значит, что и в том году будет полный колос, будут сочные гроздья и будут у людей радости.

Или, думаете, этого мало для одного года?

Вошедшие в том I рассказы написаны автором в основном в 1954–1958 годах и впервые опубликованы на молдавском языке в сборнике «Дор де оамень» («Тоска по людям») в 1959 году.

Флуер — пастушья свирель.