Анатолий Емельянов - Запоздалый суд (сборник)

Сочувствие тракториста прибавило Розе силы.

— Земли тебе, что ли, стало не хватать?! Потерпи немного, получишь на веки вечные свои три аршина. Вот тогда народ вздохнет свободно.

— Не народ, а лодыри вроде тебя… Валька! Кому сказано — руши!

— Не могу, Федот Иваныч, — тракторист стоял все в той же растерянной позе и не двигался с места.

— Ага, значит, не можешь? Добре. Считай, что с этого часа ты уже не тракторист. Отведи машину к плотине и поставь там. Я найду нового тракториста. А ты — свободен. Можешь идти на все четыре стороны. Можешь хоть свиней пасти, хоть быкам хвосты крутить. Вот так! — И, повернувшись к Розе, добавил: — А ты ни слезами, ни криком меня не возьмешь. Сказано — сделано.

— Ты сделаешь. В твоих руках власть… Может, тогда и дом предашь огню или совсем прогонишь из деревни?! Может, и ребенка жизни лишишь?..

Роза почувствовала, как слезы опять закипают в горле и начинают застилать глаза. Не в силах совладать с собой, она резко рванула ворот платья и, с искаженным от боли и отчаяния лицом, пошла прямо на Михатайкина, словно хотела смять, затоптать его.

— На, убей!

— Ты мне не разыгрывай спектакль! — огрызнулся Михатайкин, но отступил перед разъяренной Розой.

И, как бы поняв, что если уж он отступил, то, значит, и нет смысла продолжать дальше разговор, сразу же круто повернулся и пошел огородной тропинкой в улицу.

Постепенно успокаиваясь, Федот Иванович шагал улицей деревни. Какое-то время перед ним стояло страшное в своем гневе лицо Розы, потом его заслонила смущенная, растерянная фигура Вальки-тракториста.

То, что тракторист ослушался его председательского приказа, подействовало на Федота Ивановича, пожалуй, даже сильнее, чем слезы и душераздирающие крики Розы. Непослушание Вальки прямо-таки ошеломило, сбило с толку. Ведь не было — еще ни разу не было — такого. И если так дальше пойдет — куда же может прийти? Какой же он тогда председатель, голова колхоза, если какой-то тракторист считает возможным не слушаться его?! Нет, так этого оставлять нельзя. Он сегодня же соберет правление и сегодня же снимет Вальку с работы. Снимет обязательно через правление, чтобы какому дураку или вот такой Розе но пришло в голову сказать, что Михатайкин занимается самоуправством.

А может… может, он и в самом деле переборщил во всей этой истории с огородом? Как ни что, а сдирать землю, да еще засеянную, — не очень-то хорошо, не очень-то по-крестьянски… И если Роза кругом не права, то Валька-то, может, прав?

Федот Иванович почувствовал, как в его доселе бестрепетное, ожесточившееся на тяжелой председательской работе сердце холодным ужом начинают заползать тревога и сомнение.

Нет, нельзя расслабляться! Нельзя давать волю всяким сторонним чувствам. Дело — прежде всего! А интересы дела, интересы трудовой дисциплины требуют немедленного и сурового наказания не подчинившегося его приказу тракториста. Валька нынче же должен быть отстранен от работы! Вот так. И не иначе.

Вдоль нижнего порядка, навстречу Федоту Ивановичу шел электромонтер Ванька Козлов — стройный, подбористый, еще совсем молодой, ео всяком случае, моложе своих тридцати лет. Ванька на все руки мастер. И не только в работе. Наградил бог парня хорошим голосом. И когда затевается какая-нибудь гулянка, веселье, Федот Иванович обязательно разыщет его и с удовольствием слушает Ванькины песни. Злые языки даже зовут парня «председателевым артистом». Ну да на чужой роток не накинешь платок.

Подпоясан Козлов широким брезентовым ремнем с цепью, на плечах — когти, в руке — моток шнура — картина, а не парень. И идет-то, сукин сын, как — не идет, выступает: когти позвякивают, цепь на каждом шагу этак красиво по бедру ударяет.

— Здравствуй, Ванюша! — Федот Иванович дружески хлопает Козлова по плечу. — Как раз дело тут одно тебя ждет. Так что вовремя угадал.

— Всегда готов, Федот Иваныч! — Ванька, дурачась, вскидывает по-пионерски руку к голове.

— Иди сейчас же отрежь проводку у Розы.

— Зачем и почему? — парень явно удивлен.

— Ну вот, то «всегда готов», то «зачем» да «почему»! Сказано — значит, надо выполнять… Решение правления, Ванюша. Лодырям, не работающим в колхозе, не даем и света. Давай шуруй!..

В дальнейшие пояснения Федот Иванович не пускается. Он еще раз хлопнул Ваньку по плечу и, не оглядываясь, зашагал дальше своей дорогой. Оглядываться нет нужды: Ванька — не Валька, все сделает так, как сказано, можно не сомневаться.

Козлов и впрямь не очень долго размышляет над председательским приказом, хорош он или плох. Приказ сеть приказ, и если сказано отрезать — значит, надо отрезать.