Вениамин Каверин - Девять десятых

«Так вот где Временное правительство заседает», — устало подумал прапорщик.

— …В случае отказа или неполучения на настоящий ультиматум требуемого ответа, по прошествии указанного срока артиллерией Петропавловской крепости и крейсером «Аврора» будет открыт огонь, — закончил голос и прибавил: — Прошло уже полчаса, как я получил эту бумажку.

— Подобный случай был в тысяча восемьсот семьдесят первом году во Франции, — грустно сказал кто-то над самым ухом прапорщика: должно быть, любитель аналогии сидел по другую сторону дубовой ниши.

— Мы не можем отдать приказ о сдаче Зимнего, — взволнованно заговорил другой голос. — У нас нет точных сведений о том, каковы силы большевиков. Кто может поручиться за то, что это не простая угроза!

— Уступить мы можем только насилию! Но не нужно упускать из виду соотношение военных сил, — сказал солидный голос, судя по тембру принадлежавший по меньшей мере министру внутренних дел, — с одной стороны, мы совершенно изолированы фактически, с другой — никто не станет опровергать того, что мы наделены всей полнотой власти юридически. Мы должны показать, что наше сопротивление не есть только стремление сохранить власть, мы не хотим бесцельного кровопролития…

«Это они так ультиматум о сдаче обсуждают, — с ужасом подумал прапорщик, — покамест…»

— Так, значит, Александр Иванович, что же вы предлагаете ответить на это странное требование? — спросил человек, читавший ультиматум.

«Странное требование!» — усмехнувшись, подумал прапорщик.

— Я предлагаю ничего не отвечать… Это единственное средство сохранить достоинство носителей народных полномочий.

— Все это очень хорошо, разумеется, насчет народных полномочий, — медленно произнес голос, принадлежавший, без всякого сомнения, старику — и, по всей вероятности, военному, — а покамест мы обсуждаем ультиматум, большевики, нужно полагать, занимают Главный штаб.

Юнкер в изодранной гимнастерке с винтовкой в руке пробежал мимо Миллера, где-то за углом, в глубине коридора, распахнул двери и вытянулся на пороге, поднеся руку к козырьку.

— Подполковник Параделов просит известить Временное правительство, что Главный штаб занят большевистскими войсками!

«…по прошествии двадцати минут с момента вручения настоящего ультиматума артиллерией Петропавловской крепости…»

Крышка часов щелкнула и отвалилась: часы показывали двенадцать минут седьмого, — до истечения указанного срока оставалось восемь минут.

Высокий человек в шинели, накинутой на узкие плечи, сунул часы в карман и, покачиваясь на длинных ногах, прошелся по комнате.

«А ведь, должно быть, не один я сейчас считаю минуты… еще семь… шесть… пять минут и…»

— Товарищ Турбин, крепостная рота отказывается стрелять!

Человек, которого взволнованный ординарец назвал Турбиным, сделал шаг вперед, вспылил было, но сдержался и спросил, немного заикаясь:

— По-почему?

— Говорят, орудия заржавлены… Говорят, пускай сам комиссар из таких орудий стреляет!

Трехдюймовые орудия, которыми надлежало штурмовать Зимний дворец, были найдены на дворе арсенала и еще утром вытащены за крепостные стены.

Снаряды частью нашлись в арсеналах, частью были присланы с Выборгской стороны из склада огнеприпасов, — все было готово к тому, чтобы в условленный час начать бомбардировку Зимнего, и теперь, когда этот условленный час пришел, когда через четыре минуты Военно-революционный комитет прикажет открыть огонь, теперь…

— Т-товарищ Павлов, я иду к орудиям… Вы за-замените меня до моего возвращения.

Тусклые блики фонарей дрожат в темной зыби Невы; октябрьский вечер легким дыханьем дождя оседает на лицо и руки.

Через Троицкий мост с резким звоном тянутся игрушечные трамваи, лепятся к перилам кукольные фигурки прохожих.

Турбин выбрался наконец за крепостную стену.

Среди огромных куч мусора стояли орудия.

В десяти шагах от них несколько артиллеристов жались к оголенным ветлам. Один из них вышел вперед.

— Товарищ комиссар?..

Ручной фонарь направляется навстречу артиллеристу, и свет его на мгновенье задерживается на офицерских погонах.

— В чем дело, п-поручик? П-почему артиллеристы отказываются с-стрелять?

— Артиллеристы не отказываются стрелять…

Поручик держит голову прямо и смотрит в лицо Турбина немигающими глазами.

— Артиллеристы не отказываются стрелять, в случае если им будут предоставлены исправные орудия. Эти орудия — неисправны. При первом выстреле их разорвет. Они — проржавели, в компрессорах нет ни капли масла.