Борис Изюмский - Подполковник Ковалев

Эти два «В.» он давно придумал. Бывают же в цирке два — Бульди — два.

Грунев вывел P. S. и, еще более наезжая буквой на букву, дописал: «Замполит майор Васильев, что, по прежнему, комиссар, дал мне вчера, как агитатору, поручение провести беседу в пединституте на тему: „Служим народу“.

Очень боюсь, как это получится. Там такие насмешницы, лучше еще раз в „бою“ побывать».

Владлен сложил листы, положил между ними фотографию и щедро провел языком по клею на конверте.

На следующий день Грунев получил у лейтенанта разрешение навестить Дроздова в госпитале.

Владлен миновал знакомую зеленую калитку с железной красной звездой, клумбы во дворе, припорошенные снегом, беседку под тополями, где когда-то — это было так давно! — посиживал и сам, выздоравливая.

По крутой деревянной лестнице поднялся на второй этаж и вошел в ту самую палату, в какой поместили его тогда. Дроздов лежал в углу, у окна.

Неловко сжимая под мышкой кулек с арахисом — знал, что Виктор любит его, — Грунев приблизился к постели.

Дроздов был бледен — видно, не отошел еще от операции.

Появившаяся сестра с острыми буравчиками глаз взяла у Грунева кулек, заглянула в него и, сердито сказав: «Не до того», унесла кулек.

Владлен сел на белую табуретку рядом с койкой, произнес с наигранной бодростью:

— Здорово, ефрейтор!

Белые губы Дроздова едва шевельнулись:

— Груня…

— Ну, как ты?

— Одюжу.

— Вот не повезло.

Губы Дроздова дрогнули в улыбке:

— Сами удивляемся…

Владлен, стесняясь, неуклюже притронулся к его руке:

— У нас в роте все тебя ждут…

Глаза Дроздова потеплели:

— Так уж и все.

— Точно. Будешь, как штык. Тело молодое, — повторил Грунев фразу, услышанную когда-то от хирурга. — Выздоровеешь — в отпуск домой…

Дроздов представил, как он в военной форме отправляется на свидание с Людмилой… А вот, вместе с Евгенией Петровной, входит в цех. И они открывают дверь в комнату мастера Трифона Васильевича:

— Ефрейтор Дроздов!..

А если частенько прихварывающей матери понадобится лекарство или даже путевка в санаторий — достанет. Матери солдата не откажут!

Привиделся Тайфун. Став на задние лапы, передние положил ему на грудь.

Дроздов так ясно представил все это, что даже чуть улыбнулся опять.

— Как взводный? — опросил тихо.

— Привет тебе передавал.

— Взаимно.

— Ты знаешь, — Грунев робко снова притронулся к руке Дроздова, — у меня такое предчувствие, что мы после армии еще с тобой встретимся…

— Запросто… после «дембеля»… уже треть отпахали, — ответил Дроздов и прикрыл глаза. Верно, устал от разговора.

— Ну, ладно, певчий дрозд, — с грубоватой нежностью сказал Грунев, — выздоравливай, я еще приду…

В последний раз Санчилов проверил, все ли в порядке у него во взводе, и отправился домой. Сначала шел вместе с капитаном Градовым и лейтенантом Ткаченко — с ними Александр охотно сблизился и норовил встречаться почаще, зайти в гости или пригласить к себе. Влюбленность этих офицеров в технику была по душе Санчилову, да и порядочность их привлекала.

Они постояли немного на перекрестке улицы и, попрощавшись, разошлись в разные стороны.

По дороге Александр повел свой обычный разговор с Леночкой.

Страшно он по ней соскучился! Впечатление такое, что годы не видел. Правда, каждую субботу непременно вызывал на переговорную… И всякий раз задавал один и тот же, довольно дурацкий вопрос: «Так все остается в силе?» И она тихо, терпеливо отвечала: «В еще большей…».

Перед отъездам из Ростова в армию они условились: как только Леночка окончит университет, пожениться. Не раньше. Так хотели ее родители. Ну, бог с ними. Может быть, рассчитывали на проверку временем и расстоянием?

Но теперь все, как говорит Ковалев, предельно ясно. Вот только куда пошлют ее на работу?

«Ты знаешь, — мысленно говорил он Лене, — внутренне преодолев какой-то очень важный психологический рубеж, я в состоянии разумно поглядеть на себя и свою офицерскую службу. Честно признаюсь: мне очень по душе армейская жизнь с ее требовательностью, четким ритмом, напряженным и очень целенаправленным трудом. Все это делает меня другим. Выяснилось, что инженерные знания необходимы и здесь. Открываются заманчивые горизонты: можно поступить в адъюнктуру, стать ученым, преподавателем. Заняться, как я мечтал, кибернетикой, алгоритмами, проблемой переработки различной информации.

И — если не любишь покой — лучше офицерской службы ничего не найдешь!